Добрым словом и пистолетом (СИ)

Очевидно молодой, старательный, в отглаженном черном костюме, не примечательный ничем, кроме чуть глуповатого, смешанного с недовольством удивления в очень ясных голубых глазах, он стоял, держа на руках ребенка, а тот неожиданно невозмутимо продолжал сосать свой сухарь. Взволнованная молодая мать тянулась забрать его, а офицер разведки отстранял ее рукой.

— Приобретенные у нас музыкальные инструменты подлежат регулярной проверке и настройке по гарантии. Вот, — музыкант все-таки вывернулся и отдал ребенка женщине, кивнул на лежащие на пианино бумаги.

— Паспортную книжку, — потребовал Ордиль, подходя ближе. Обернулся к Халькону: — Давай этих, — кивнул на шеренгу вдоль сцены, — по машинам и к нам. А вы, господин… Альмин Риарад Тарион… музыкальный салон «Скрипичный ключ», Парковая-десять… Вы явились именно сегодня, потому что?..

— Потому что всегда прихожу примерно в середине месяца… Извините, господин офицер, я не очень понимаю, в чем причина таких вопросов, — парень нахмурился, попытался снова освободить локоть, но где там — ухвативший его офицер был заметно выше и явно крепче. Ордиль тоже смотрел сверху вниз, пристально изучая от макушки до пят.

Белег пригляделся, но с места не двинулся — просто наблюдал.

— А задержались по какой причине?

— По какой? — не понял парень, возмутился: — Мне, по-вашему, что, надо было под пули лезть? Вот спасибо! И потом, — он посмотрел на Бриан, на держащегося с ней за руки безмолвного Сэнеллаха, кивнул им, — хозяева вот могут подтвердить: им не помешала помощь, я и помог — успокоил немного кого сумел…

— Ясно. Это что? — поразглядывав его еще немного, спросил Ордиль и вдруг резко протянул руку, бесцеремонно ухватил парня за подбородок, повернул лицом к свету — на щеке угадывалась неясная рябь старого шрама.

Парень, как по щелчку, залился краской, отвел глаза, буркнул:

— Ваше-то какое дело?.. С лошади упал.

— Мордой в гравий? — за спиной у Белега хохотнул Турин.

— А если и так?.. — подтвердил тот. — Не всем же быть мастерами… Да в чем дело-то? — он не выдержал, сам, как лошадь, замотал головой и все-таки освободился, стиснул кулаки. — Может, просто в салон позвоните? Или еще лучше — попросите сыграть для проверки, а?

Ордиль еще раз повертел его бумаги, наконец решил: стопкой плюхнул на крышку пианино, потеряв интерес, обернулся.

— Увели? Хорошо. Вы, — он посмотрел на безмятежно наблюдающую за происходящим Бриан, на застывшего рядом Сэнеллаха, — тоже едете.

— Основание, — оборвал его Белег.

— Прямое. При подозрении на прямую угрозу королевству, — спокойно ответил ему Ордиль, — для задержания достаточно личного распоряжения начальника разведки. Не припоминаете такую практику?

— А тут ощущается какая-то угроза? — уточнил Турин.

— Ощущается. Желаете тоже проехать, господин Турамбар?

— Я желаю.

— А вот вы, господин Куталион, можете записаться ко мне на прием у секретаря. В установленном порядке. На свободное время.

— Ты не беспокойся, командир, — улыбнулась Бриан, — мы же не бросим друзей — съездим, поболтаем, управление наше проведаем. Что же, если надо!..

Через две минуты внутри «Хромой собаки» остались только двое офицеров разведки: принялись перебирать вынесенные Сэнеллахом бумаги и еще раз осматривать помещения. Ордиль дал последние какие-то распоряжения, а потом тоже вышел и на улице скомандовал отъезжать — четыре черных автомобиля с бывшими ангбанскими пленниками друг за другом покатили по узкой улице. Притихших людей — здесь, на улице, действительно ждали еще три десятка полицейских — пока рассаживали в запряженные фургоны и тоже собирались увозить; говорили, что во временный лагерь. Кроме них на улице было совершенно пусто, только в темных окнах часто белели прильнувшие к стеклам лица горожан.

Прошло еще минут десять, и тротуар перед «Хромой собакой» опустел — остались Белег, Турин и мнущийся рядом настройщик; он все добивался подписи на каком-то акте приемки и, добившись (капитан полиции, потеряв терпение, черкнул там что-то и что-то рядом приписал), остался понаблюдать еще — стоял теперь и глазел, прижимая к груди папку с документами и время от времени потирая щеку.

Когда последний осевший под весом пассажиров фургон скрылся за поворотом, он вздохнул глубоко, обернулся на Белега и вполголоса заметил:

— Просто обожаю свою работу. Это же, как каламбурили в свое время в Дортонионе, сучий беспредел, — похлопал себя по карману. — Ты… ты не куришь ведь?

Белег посмотрел на Турина, тот полез за пазуху, вытащил мятую пачку и коробок.

— Вообще-то… — закурив, укоризненно добавил, — мог бы и подыграть.

— Ты справился сам.

— Так куда деваться?.. Но так, в качестве ответного жеста доброй воли? Готовность к диалогу там, сотрудничество… О чем вы с шефом договорились, — он передернул плечами. — Я вот тут специально сижу, жду. А он…

— Специально и специально тут? — скептически уточнил Турин.