Добрым словом и пистолетом (СИ)

Белег и Турин медленно прошли внутрь и аккуратно сели на обтянутую клеенкой лавку. Ру устроился на высоком табурете возле двери, обхватил себе руками и лениво прикрыл глаза — замер. Женщина постояла еще, прислушалась к глухому шуму снаружи, к доносящейся сквозь шум новой песне; потом села, спрятала пистолет и вернулась к поблескивающим на прилавке частям какого-то механизма.

Комната была немаленькая — шагов десять в длину, пять в ширину. В дальнем углу виднелась еще одна неприметная пошарпанная дверь; окна плотно, без щелей закрыты ставнями, места свободного немного. На стенах по периметру набиты в три ряда полки; на них, а еще на полу, на старых столах и перевернутых ящиках, в плетеных корзинах, в жестяных ведрах, в коробах и тюках грудился всякий хлам: часы с кукушками и без, медные чайники, фарфоровые статуэтки — целые и с отбитыми носами, руками, головами; литые дверные молотки, щипцы для орехов, велосипеды, велосипедные звонки, сковороды, грелки, кофемолки, кофеварки, мельхиоровые подносы, вафельницы, латунные чернильницы, рыболовные снасти, калоши, сапоги, трости… За прилавком на стене среди хомутов и позолоченных рам висело автомобильное колесо, в углу прислонился треснувший протез для левой ноги, с потолка вперемешку свисала конская сбруя. Было тихо — гул Клубка проникал внутрь, но будто терялся среди гор хлама. Было душно. Пахло грязью и долгами.

Охранники, казалось, потеряли к ним интерес. Ру на своем табурете якобы подремывал; женщина щелкала и то и дело перехватывала зубами тонкие отвертки и маленькие щипцы. Белег без резких движений достал из внутреннего кармана газету и развернул. Проинструктированному по дороге Турину оставалось читать через плечо или запастить терпением и развлекать себя изучением причудливого интерьера.

Оценщик пришел через двадцать семь минут.

Снаружи донесся бодрый барабанный стук, и Ру поднялся открыть. Там, в прихожей, задержались на полминуты, не больше; а у женщины было не больше секунды, чтобы спрятанный пистолет вновь оказался в руках, пока Белег переводил взгляд на дверь.

— О, господин полковник! сколько лет, сколько зим! — продолжением стука прозвучало такое же бодрое приветствие. — Как здоровье? И господин капитан здесь! Рад познакомиться лично, господин капитан, наслышан, впечатлен! Чем обязаны?

Белег поднялся. Оценщик окинул его быстрым приметливым взглядом, они рывком пожали друг другу руки и по привычке скорее похлопали, пощупали по рукавам. Турин тоже встал, но ограничился сдержанным нервным кивком и тут же спросил:

— Поздороваться зашли, новости узнать. Что вы видели, что знаете.

— Уж мы-то что видим? — округлив глаза, удивился Оценщик. — Живем в лесу, молимся колесу.

Колесо старого Tinco-14{?}[Tinco – название первой тенгвы (квен. «металл»). Подразумевается смысловой аналог букве «а» (или «альфа»). ] ненавязчиво висело за прилавком среди прочего добра и хлама. Спиц на нем было восемь, и купить его скорее всего не получилось бы из-за каких-нибудь отговорок.

— Ладно, полковник, не хмурься, — Оценщик примирительно показал ладони и кивнул на узкую дверь в углу комнаты. — Пойдем. А господин капитан пусть с ребятами пока посидит, товар наш посмотрит.

— Что-о-о?! — дернулся Турин, чем заставил Ру сунуть руку под рубаху, а женщину подняться из-за стойки.

— Ну-ну, господин капитан. При всем уважении.

— Турин, пожалуйста, подожди.

Молодой человек нехотя вернулся на лавку, остальные тоже сели, и Белег с Оценщиком вышли в соседнее помещение.

— Что ж, садись, спрашивай-рассказывай. Чаем поить не буду — задерживать не хочу, — сообщил Оценщик и указал на стул у стены. Сам уселся на пустой стол, вытащил из кармана розовый самоцвет с перепелиное яйцо и волчком пустил его по столу.

Комната, осветившаяся ярким электрическим светом, была куда меньше предыдущей. Тоже без окон и тоже по периметру заставленная, но не как попало — глухими канцелярскими и архивными шкафами. Под столом и в углу тускло серели два средних размеров сейфа.

Самоцвет докрутился и замер, бросив на столешницу длинный блик. Оценщик кончиком пальца, будто играя, потрогал его, отпустил и вдруг дернул ногой — под пяткой гулким металлическим стуком отозвался сейф.

Спросил громким шепотом:

— Что, думаешь, тут он?

Белег молчал.

— Мы ведь с ребятами тебя в тот же день ждали — с парой рот и безутешной родней в придачу. Пыль протерли, приоделись. Родвина-то вон — приветили. А к нам когда же?

— Собирался. Даже заранее собирался.

— А что собирался? Соскучился? Ты, Белег, давай прямо, раз уж мы с тобой тут уселись, а не через дверь отстреливаемся. Ты своим, я глаз могу поставить, ничего не рассказывал и нигде не отчитывался. А по ситуации вашей нехорошей у меня интерес прямой, — и он снова поддел камень, и тот снова закружился по столу.