Добрым словом и револьвером

Я торопливо сменил магазин и послушно поплёлся за солдатом, словно старшим был он, а не я. Только сейчас я узнал его – командир второго отделения первого взвода Ахмед-хаджи Кадыров. Не удивляйтесь, что он носит ту же фамилию, что у фельдфебеля – они из одного аула и приходятся друг другу троюродными братьями.

Однако быстро добраться до своих у нас не вышло – вокруг снова вспыхнула стрельба и австрийцы неожиданно густо полезли из каких-то, как мне показалось, щелей. Мы с Ахмедом встали спина к спине и приготовились подороже продать свои жизни. Луна немного помогала нам, подсвечивая цели, но в основном контратаку противника пришлось отбивать, стреляя на звук. В какой-то момент, замешкавшись при смене магазина (ну, мало у меня ещё опыта, мало!), я слишком близко подпустил австрийцев и вражеский штык пропорол мне предплечье. Левая рука сразу повисла плетью, но стрелять я не перестал, а вот перезаряжаться сразу стало сложнее. Выручало то, что передо мной образовалась уже целая куча трупов, которая мешала живым добраться до меня.

Как я потом понял, весь бой занял минут пять-семь. Но тогда он показался мне вечностью. Носимый боезапас я расстрелять не успел, хотя истратил пять или шесть магазинов. В какой-то момент «Мушкетон» с огромной силой выбило из руки (скорее всего в пистолет-пулемёт попала пуля), и мне пришлось взяться за револьвер. Стало понятно, что, как иногда выражается государь, скоро придёт песец! Поскольку перезарядить «Кистень» одной рукой было невозможно.

Но тут со всех сторон и довольно близко затрещали короткими очередями СКЗ и через десяток секунд атакующий пыл врага иссяк. Наверное, вместе с врагом…

Нас с Ахмедом мгновенно окружили горные стрелки, радостно лопоча что-то на чеченском. Ибрагим осторожно ощупал раненую руку и помог убрать в кобуру револьвер. Кто-то из бойцов отыскал мой «Мушкетон» и, поцокав языком от удивления, показал фельдфебелю – на ствольной коробке красовалась огромная вмятина.

– Жить будете долго, вашбродь! Если бы не оружие, лежать бы вам здесь с простреленной грудью! – оскалившись, как волк (это у него такая улыбка), сказал Ибрагим. – А на руке у вас просто царапина – штык насквозь прошёл, кость не задел. Фершал потом заштопает!

– Что с Ахмедом? – спросил я, сообразив наконец, что перестал чувствовать спиной спину напарника.

– Хорошо Ахмед! Две пули в живот схлопотал! – хохотнул Ибрагим, начиная бинтовать пробитое предплечье прямо поверх рукава комбинезона. – К счастью, не винтовочных – одна от пряжки ремня отскочила, вторая от рукоятки кинжала! Ҳеч ким раҳм қилмас екан, Аллоҳнинг иродасидан қутқара олмайди[113]! Попали бы ниже на пядь – остался бы без яиц!

– Фельдфебель, доложи, что происходит! – я постепенно отходил от горячки ближнего боя и попытался оценить тактическую обстановку.

– Первые две линии мы взяли, третью добиваем! – сказал Ибрагим и снова оскалился. – Тут, как оказалось, австрияки кучу нор выкопали, прямо как лисицы. И, похоже, спали в них, а потом ка-а-а-а-к полезли…

– Странно, что планеристы нам об этом не сообщили! – сказал я, припоминая данные авиаразведки.

– Их наверняка с воздуха не видно! – пожал плечами Ибрагим, подвешивая мою раненую руку на импровизированную перевязь – трофейный ремень.

– Какие потери?

– Терпимые! – скривился Ибрагим. – Несколько братьев убито, два десятка ранено. Потери уточняются!

– Так… Слушай мою команду! – Я окончательно пришёл в себя и сообразил, что надо делать дальше. – Четвёртый взвод закрепляется в захваченных окопах! Первый и второй взводы – сосредоточиться в окопах третьей линии, пополнить носимый боезапас, быть готовыми к продолжению атаки. Третий взвод – собрать раненых и убитых, вынести их в окопы первой линии, приготовиться к встрече нашей линейной пехоты. Сигнал опознавания все помнят?

– Так точно! Три вспышки фонаря, пароль «Мушка», отзыв «Курок», – буркнул Ибрагим, негромко повторив мои слова стоящим вокруг солдатам на чеченском. Несколько стрелков убежали передавать взводным командирам мой приказ.

– Дай сигнал нашим войскам, что укрепление захвачено! – велел я.

– Так точно! – сказал Ибрагим, доставая из разгрузки ракетницу.

Через десять секунд небо украсилось сигнальной ракетой зелёного цвета. И сразу за ней – ещё одной. Одна ракета – укрепление захвачено, две ракеты – ждём подкрепление – линейную пехоту, которая должна будет на рассвете начать штурм непосредственно самого форта. А если бы мы не смогли взять траншеи и начали отходить на исходную позицию, то дали бы сигнал красной ракетой и наш отход прикрыла бы артиллерия и крупнокалиберные пулемёты.

– Взводных командиров ко мне! – приказал я. – Они уцелели?

– Так точно! – снова чётко по уставу ответил Ибрагим. Мне показалось или его отношение ко мне немного изменилось? Стало чуть более уважительным?

Я прислонился в стенке траншеи и закурил. Вернее попытался. Проделать это одной рукой оказалось довольно сложно. Выручил Ибрагим, достав из кармана стальградскую бензиновую зажигалку.