Добрым словом и револьвером

В части меня встретили неприветливо, мягко говоря. Не спасли даже награды на парадном кителе. Всё-таки батальон относился к лейб-гвардии и про мои реальные «подвиги» сослуживцы узнали довольно быстро. Бойцы смотрели на меня, как на малолетнего дурачка. У всех нижних чинов и большей части офицеров был за плечами солидный боевой опыт: с 1888 года батальон принимал участие в так называемом замирении Финляндии. А когда чухонцы банально закончились (либо отправились на Транссиб, либо сгинули в болотах[107]), подразделение перекинули в Царство Польское, где горцы снова занялись привычным делом: отлавливать в лесах инсургентов и резать им головы. Сказывают, что Наместник Великого княжества Финляндского генерал-фельдмаршал Фёдор Логгинович Гейден и Генерал-губернатор Царства Польского генерал от кавалерии Павел Павлович фон Ренненкампф остались чрезвычайно довольными действиями батальона: почти все нижние чины и офицеры награждены орденами и медалями (а многие и по два-три раза), его командиру – полковнику Фёдору Фёдоровичу фон Таубе[108] присвоено звание генерал-майора, а само подразделение причислено к лейб-гвардии.

В общем, у батальона была очень богатая история и солидный боевой опыт специфической «неправильной» войны. У каждого бойца – своё личное кладбище минимум на десяток человек.

И тут появляюсь я! Причём по личному приказу Его Императорского Величества… эдакое чудо чудное и диво дивное, непонятно зачем к ним присланное.

Командир батальона Фёдор Фёдорович фон Таубе в приватной беседе после официального представления посоветовал мне на солдат не давить, прислушиваться к советам бывалых унтер-офицеров, имеющих непререкаемый авторитет среди бойцов. А то, по его словам, была парочка инцидентов, когда свеженазначенные офицеры после конфликта с нижними чинами вдруг… пропадали. Одного, правда, нашли через полгода – утонул в выгребной яме (по официальной версии). Надо ли говорить, что я после таких новостей спал с заряженным револьвером под подушкой.

Впрочем, эти звероватого вида (им разрешалось носить усы и бороды, а в качестве головного убора папаху) солдаты оказались вдруг довольно дружелюбными. А командир отделения первого взвода фельдфебель Ибрагим-хаджи Кадыров даже взял надо мной негласное шефство. Кстати, почётное звание «хаджи» в батальоне имели почти все унтер-офицеры – в прошлом году, после победы над Турцией Его Императорское Величество повелел отправить в хадж[109] за счёт казны всех отличившихся в боях.

Ибрагим помог мне подогнать по фигуре полевую форму, которую я до этого видел только у солдат лейб-гвардии Лихославльского полка – комбинезон тёмно-песочного цвета и так называемую разгрузку – нечто вроде жилета со множеством карманов, в которых бойцы носили боеприпасы. Штатным оружием у горных стрелков были СКЗ – самозарядные карабины Засечного. Причём именно в виде карабинов, а не ручных пулемётов «Бердыш» – то есть без сошек, с лёгким стволом и магазином на тридцать патронов. Впрочем, «Бердыши» в батальоне тоже имелись – по две штуки на отделение. Невиданное дело – в армии и даже в гвардейских полках (за исключением всё того же Лихославльского) не было столько автоматического оружия. А кроме СКЗ каждый боец таскал в разгрузке по четыре-шесть осколочных гранат, по одному кавказскому кинжалу – каме или бебуту[110], и по револьверу «Клевец» (под крупнокалиберные патроны на чёрном порохе).

Мне, как офицеру, по уставу полагались револьвер «Кистень» и пистолет-пулемёт «Мушкетон» – и то и другое для самообороны, поскольку моим штатным оружием являлась рота солдат. Именно роту я должен был наводить на цель и «спускать курок», давая команду: «В атаку!».

И вот наконец завтра – в бой! Наш батальон первым на Западном фронте начинает боевые действия в ночь с 21 на 22 марта. Приказано захватить форт Муровице – ключ к крепости Перемышль. Прямой штурм этого форта нашей пехотой, даже после артподготовки, привёл бы к большим потерям. Но наш батальон был способен удивить врага!

– Там где мы, там победа! – предвкушая первое серьёзное дело, я тихонько произнёс фразу, услышанную как-то от государя.

– Что? – насторожился Ибрагим – у парня слух, как у филина. – Что вы сказали, вашбродь?

– Э-э-э… – Я задумался, стоит ли перед самой атакой рассказывать малограмотному солдату про девизы. И решил дать простое и понятное ему объяснение: – Не обращай внимания, это я молюсь!

– Время, ваше благородие, – произнёс Ибрагим, тыкая указательным пальцем в свои наручные часы. Эти часы – предмет огромной гордости фельдфебеля. Десяток этих замечательных изделий Стальградского завода были вручены лично генерал-фельдмаршалом Гейденом героям усмирения Финляндии.

– Ну, с Богом! – глянув на подсвеченный фонарём циферблат, произнёс я, перекрестился и намного громче крикнул: – Рота, к бою! Пошли!

И рота пошла…

Точнее поползла. Две сотни человек[111]. И я вместе с ними.