Добыча

– Механизм нам подарила Ост-Индская компания. Они дали Горацию выбор между парой золотых наконечников и серебряной шкатулкой, инкрустированной драгоценными камнями. Любая другая женщина в Англии захотела бы наконечники или шкатулку; она бы вытащила драгоценные камни из оправы и переплавила золото. Но знаешь, что Гораций сказал Руму? Он сказал: «Не Эгги». Он сказал: «Ее волнует история вещей». Вот почему он выбрал этот громоздкий механизм, не имеющий никакой реальной ценности, но пронизанный множеством историй, – она осекается, словно потеряв мысль. – Понимаешь, – продолжает леди Селвин, собравшись, – для тебя механизм – одно, а для меня он – совсем другое.

Жанна открывает рот, чтобы заговорить, но леди Селвин поднимает руку.

– Ни один из этих смыслов не имеет значения для самого объекта, – продолжает она. – Единственное, что имеет значение, – это кто будет заботиться нем, кто защитит его от износа и времени? Француженка с небольшим достатком или я? Я приложила максимум усилий, чтобы обеспечить долгосрочную сохранность Музыкального тигра.

Термиты бы позаботились о нем лучше, думает Жанна, делая ободряющий глоток мадеры.

– Но, – говорит леди Селвин, – мне кажется, я нашла счастливый компромисс.

Задыхаясь от волнения, леди Селвин рассказывает о маскараде, который она намерена провести, рабочее название «Ориенталия», гости будут носить восточные маски и костюмы (конечно, в творческой интерпретации), а главным аттракционом будет Тигр Типу, который к тому времени будет полностью восстановлен.

– Ты должна быть на балу, Жанна, – бриллиантовое кольцо леди Селвин со звоном задевает бокал. – Мы можем спланировать все вместе.

– Я не смогу снова отправиться в путешествие, Агнес, не так скоро…

– И не надо, – леди Селвин поднимается и снова садится, на самый край кресла, их колени соприкасаются. – Оставайся со мной.

– Здесь? Надолго?

– Столько, сколько пожелаешь, – леди Селвин смеется, икает, прикрывает рот рукой. – Это правда, мы только что познакомились, но я всегда следовала за своим сердцем, и я знаю, что из нас получатся самые лучшие друзья. Разве ты не хотела бы иметь такого друга в эти трудные времена? Друга, который не будет ожидать от тебя ничего, кроме приятной прогулки по саду или совместного ужина? Твои финансовые затруднения исчезнут. Я приложу максимум усилий, чтобы позаботиться о тебе.

– Максимум усилий, – тихо произносит Жанна, ее взгляд блуждает по леди Селвин, переходит на стены и останавливается на витрине, в стекле которой она видит кусочки своего отражения – свою руку, туфельку, – скрытые другими предметами.

– Ты сомневаешься, – леди Селвин наклоняется и понижает голос. – Это из-за Рума? Не беспокойся о нем. Я ему объясню. Но у меня есть к тебе одна просьба, – леди Селвин пристально смотрит на нее. – Я хочу, чтобы ты уволила своего камердинера. Мне кажется, он тебя очень… отвлекает.

– Отвлекает, мадам?

– Все в порядке, Жанна. Я современная женщина. Но ты должна понять: я не люблю делиться.

Жанна резко встает – неразумно, потому что голова у нее сразу начинает кружиться, – и идет к камину, держась спиной к леди Селвин. Жар обжигает. Она пытается вернуть себе самообладание, любезность.

– Нет, – говорит она и поворачивается. – Простите меня, но я предпочту свои ограниченные средства вашим.

– О, Жанна, не сердись на меня. Прости, если я оскорбила тебя, это не было моим намерением. Когда-то я была такой же, как ты! Я доказательство того, что люди могут подняться над своими обстоятельствами…

– Ничто из того, что вы скажете, не убедит меня остаться здесь.

Сила, с которой Жанна произносит это, заставляет леди Селвин в ошеломлении откинуться на спинку кресла.

– Что ж, – говорит леди Селвин, окидывая комнату взглядом. – Я ошиблась в тебе, Жанна. Я думала, что у тебя более широкие взгляды.

– Ваш взгляд – добавить меня в свою коллекцию. Так же, как вы сделали это с мистером Румом.

– Прекрати болтать чушь! Как будто ты хоть что-то знаешь о нас!

На лице леди Селвин – боль предательства. Жанна понимает, что разрушила их дружбу, но что такое друзья в этой жизни?

– Все это время, – говорит леди Селвин, – ты скрывала от меня свою истинную сущность. Как это бессердечно. Я хочу, чтобы ты немедленно покинула меня и к утру тебя уже здесь не было.

Жанна уходит, не сказав ни слова и не сделав реверанса. Она идет прямо в свою комнату, закрывает дверь и прижимает руку ко рту.

Она не собиралась так срываться на леди Сел-вин. Истинный объект ее злости – Аббас, хотя вряд ли она может сказать что-то, что способно его ранить.

Она слышит скрип в коридоре. Она знает, что Аббас не будет ходить по верхнему этажу в такой час, но все равно приготовилась к стуку в дверь. Она не хочет никого видеть, и в первую очередь его. Даже если она потеряет дом и магазин, даже если ей придется переехать к Изабель, ходить церковь и носить километры черной бумазеи, она больше не хочет иметь ничего общего ни с ним, ни с его планом номер один, номер два и номер двадцать. С нее хватит.