Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Но все также соглашались и с тем, что в сложившейся обстановке ничто не указывает на какие-либо резкие повышения цен в ближайший период. Так говорила экономическая наука. Политика, конечно, была совсем другим делом: она никогда с легкостью не вписывалась в модели темпов экономического роста и эластичности спроса. Ее нельзя было не учитывать. А политика не собиралась позволить кому-либо роскошь долгосрочной стратегии.

В последний день 1977 г. президент Джимми Картер, совершая вояж по трем континентам, на пути из Варшавы в Дели прибыл в Тегеран. Он сказал, что миссис Картер хотела бы встретить Новый год вместе с шахом и его супругой – настолько приятным было время, которое семья Картеров провела в обществе монаршей четы, шесть недель назад посетившей Вашингтон. Однако помимо приятных воспоминаний в выборе Картера играли роль аргументы практической политики. На Картера шах произвел очень сильное и благоприятное впечатление: он предпринимал значительные шаги в направлении либерализации и говорил о соблюдении прав человека. При таком взаимопонимании Картер имел теперь возможность оценить стратегическую роль Ирана и его лидера больше, чем прежде, когда он только стал президентом. Иран был той опорой, которая необходима для поддержания стабильности в регионе. Он был главной силой в противостоянии мощи и амбициям не только Советского Союза, но и радикалов, и антизападных сил. Его роль была определяющей в обеспечении мировых поставок нефти и как одного из двух ведущих мировых экспортеров нефти, и как сильной региональной власти.

Картер хотел также выразить благодарность шаху за его действия в соблюдении прав человека и изменение позиции по вопросу цен на нефть, что рассматривалось как главная уступка со стороны этого монарха. Более того, президент испытывал сожаление и неловкость по поводу беспорядков и применения слезоточивого газа во время прибытия шаха на Южную лужайку Белого дома. Он хотел рассеять какое-либо непонимание как в Иране, так и за его пределами и подчеркнуть неизменность американской поддержки. Итак, на ужине в канун Нового года он встал, чтобы произнести свой незабываемый тост. «Иран, – говорил он, – благодаря замечательному руководству шаха – надежный островок стабильности в одном из наиболее неспокойных регионов мира. В этом ваша заслуга, ваше величество, и заслуга вашего руководства, дань того уважения, восхищения и любви, с которыми ваш народ относится к вам». На этой возвышенной и многообещающей ноте президент и шах встретили наступивший 1978 г.

Но не все видели этот островок стабильности таким, как его описывал президент. Вскоре после визита Картера из поездки в Тегеран вернулся президент одной из независимых американских компаний, активно работавших в Иране. У него было конфиденциальное сообщение, с которым он хотел срочно ознакомить одного из своих директоров. «Шаху, – сообщил он, – грозят серьезные неприятности»[548].

Глава 33 Второй кризис: снова паника

Через неделю после отъезда Джимми Картера из Ирана одна из тегеранских газет опубликовала статью с резкими нападками на непримиримого противника шаха, пожилого шиитского священнослужителя аятоллу Рухоллу Хомейни, находившегося в то время в изгнании в Ираке. Статья была анонимной, но по всему было видно, что написал ее один из должностных лиц шахского режима. По-видимому, визит Картера придал уверенности шахскому правительству. Статья, несомненно, явилась результатом растущего раздражения резкими нападками самого Хомейни на шаха и его правительство, тайно распространявшимися на кассетах по всему Ирану.

Враждебность между монаршим домом Ирана и фундаменталистами доминирующего в стране течения ислама восходила еще к временам отчаянной борьбы за власть Реза-шаха с шиитским духовенством в 1920-е и 1930-е гг. и была частью более широкой борьбы между светскими и религиозными силами. Но статья в газете от 7 января 1978 г. положила начало совершенно новому этапу в этой борьбе.

Крах иллюзий и оппозиция