Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Объявление эмбарго стало практически полной неожиданностью. «Возможность эмбарго даже не приходила мне в голову, — сказал один из управляющих Aramco. — Я считал, что, если начнется война и если Соединенные Штаты выступят на стороне Израиля, американские компании в арабских странах будут просто национализированы». Не особенно задумывались о такой возможности и в правительстве США. Никто особо и не обратил внимания на все признаки этого — дебаты в арабском мире на протяжении почти двух десятилетий на тему «нефтяного оружия», неудачную попытку применить его в 1967 г., угрозу эмбарго в 1971 г. во время тегеранских переговоров, публичное выступление Садата о «нефтяном варианте» политики в начале 1973 г. и чрезвычайную узость нефтяного рынка в 1973 г. Конечно, каким бы ни был характер переговоров Садата с Фейсалом и какими бы ни были услышанные Садатом обещания, Фейсал и другие консервативные арабские лидеры не хотели открыто выступать против Соединенных Штатов — страны, от которой зависела их безопасность. Более того, они, возможно, были бы удивлены, даже до некоторой степени шокированы, если бы Соединенные Штаты не обеспечили Израиль оружием и боевой техникой. Изменило ситуацию и привело к сокращению добычи и введению эмбарго не что иное, как исключительно демонстративный характер помощи Израилю: утренний вылет самолетов из Делавэра, а затем объявление о воен­ной помощи в размере $2,2 млрд. Останься они в стороне, считали некоторые арабские лидеры, и определенные режимы покачнулись бы под натиском разъяренной уличной толпы. С другой стороны, демонстративная поддержка Израиля давала им достаточный повод выступить против Соединенных Штатов, чего некоторые арабские лидеры, безусловно, очень хотели.

Потрясшие Америку события субботы, 20 октября, не закончились сообщением о введении нефтяного эмбарго. В воскресенье утром, уже находясь в Москве, Киссинджер узнал о том, что произошло в Вашингтоне накануне. Это событие, получившее известность как «резня в субботний вечер», стало критическим моментом в политике президента Никсона. В субботу вечером он принял решение уволить специального следователя по Уотергейтскому делу Арчибальда Кокса, который настаивал на передаче следствию магнитных пленок с записью разговоров президента в Овальном кабинете. Получение этих записей стало центром борьбы между президентом и Сенатом, который хотел получить доказательства личного участия Никсона в многочисленных противоправных действиях его администрации. Сразу после увольнения Кокса министр юстиции Эллиот Ричардсон и его заместитель Уильям Ракелсхауз в знак протеста ушли в отставку. «И теперь, — сообщил Киссинджеру по телефону руководитель аппарата Белого дома Александр Хейг, — здесь настоящее светопреставление»10. «МЕЛКАЯ КРАЖА»

Когда на Ближнем Востоке грохотали орудия, а в США наступал нефтяной кризис, главное лицо американской администрации было озабочено совершенно другими вещами. Ричард Никсон оказался основным участником событий, которые, начавшись, по его словам, с «мелкой кражи», переросли в не имевшую прецедентов серию уотергейтских скандалов. Ничего даже отдаленно похожего Соединенные Штаты не видели со времени Типот-Дома. Развитие уотергейтской эпопеи во время войны Судного дня, жадный интерес к ней всей страны, влияние ее на ход войны и введение эмбарго, на умы и чувства американцев — все это сплеталось в одно целое и придавало странную сюрреалистическую окраску драме, разыгрывавшейся на мировой арене. Так, 9 октября, в тот день, когда Голда Меир в отчаянии сообщила, что готова лететь в Вашингтон и лично просить о помощи, Никсон занимался вопросами отставки вице-президента Спиро Агню. Агню просил Никсона помочь найти работу в качестве консультанта и, кроме того, жаловался на налоговое управление, которое желает знать, сколько он заплатил за свои галстуки. А 12 октября, когда американские высшие должностные лица наконец поняли, что Израиль проигрывает войну, и ломали голову, как организовать поставки оружия, все были вызваны в Белый дом для присутствия, как выразился Киссинджер, на «странной и нелепой церемонии» представления избранного Никсоном нового вице-президента Джеральда Форда.