Читаем Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть полностью

Другой причиной была менявшаяся структура самой нефтяной промышленности. Национализм и погоня за рентой побудили правительства стран-экспортеров объявить о принадлежности нефтяных ресурсов своим странам, а затем самим продавать на мировых рынках постоянно растущий объем нефти. Этим они разорвали связи с ресурсами определенных компаний, нефтеперерабатывающими предприятиями и рынками за пределами своих стран. Компании, лишившись прямого доступа к ресурсам во многих регионах, обратились к поиску новых источников в других местах. Однако было ясно и то, что либо они должны меняться, либо, если будут держаться за старое, погибнут. Если они не останутся интегрированными компаниями, то им придется стать покупателями и трейдерами. Таким образом, центр их деятельности переместился с рынка долгосрочных контрактов на спотовый рынок. До конца 1970-х гг. на спотовые рынки попадало не более 10% всей продававшейся в мире нефти, что было второстепенной операцией, одним из путей поглощения избыточной продукции нефтеперерабатывающих предприятий. К концу 1982 г., после потрясений, вызванных вторым энергетическим кризисом, уже свыше половины продававшейся в мире нефти либо поступало на спотовый рынок, либо шло по определяемым им ценам.

Лишенная выбора, первой на этот путь встала British Petroleum. После иранских событий и национализации в Нигерии она потеряла 40% поставок — и это помимо потерь от национализации в Кувейте, Ираке и Ливии. Оказавшись в тяжелейшем положении и пытаясь как-то защититься, она вышла на спотовые рынки и начала во все большем масштабе покупать и продавать нефть. С появлением краткосрочных спотовых рынков преимущества интеграции «старого стиля» были уже не очевидными. Теперь обновленная ВР могла закупать самую дешевую нефть, повышать эффективность всех своих подразделений, бороться с конкуренцией, проявлять большую предприимчивость. К тому же компания стала менее централизованной: ее подразделения сами отвечали за свою рентабельность. Корпоративная культура 1970-х, где господствовал специалист по планированию поставок, сменилась культурой, в которой главными были трейдеры и коммерсанты. Компания, ранее считавшаяся полугосударственной, пошла по пути, как назвал его один из исполнительных директоров ВР, «гибкой ориентации на торговлю». А как же исторически сложившиеся ценности интеграции? «Определенная интеграция, конечно, вещь хорошая, но не настолько, чтобы за нее дополнительно платить, — заявил однажды новый президент ВР П.И. Уолтерс. — Мы должны проявлять большую гибкость».

Уолтерс стал инициатором перемен в ВР. Он уже давно пришел к выводу, что традиционная интеграция, где управление осуществлялось по компьютерным моделям, утратила смысл. Это открытие пришло к нему в одно субботнее утро июня 1967 г., через несколько дней после начала Шестидневной войны. Он косил газон у своего дома в Хайгейте, в Северном Лондоне, когда его подозвали к телефону — с ним хотел срочно переговорить руководитель отдела ВР по фрахтованию. Магнат танкерного флота Аристотель Онассис, сообщил он, внезапно аннулировал свои чартерные соглашения и предлагает ВР весь свой флот, но в два раза дороже, чем накануне. Ответ надо дать до полудня. И этот ответ должен был дать Уолтерс, который только что был назначен ответственным за логистику в глобальном масштабе. От его решения зависели десятки миллионов долларов. С упавшим сердцем он вдруг понял, что сейчас ему не поможет ни одна компьютерная программа — здесь можно рассчитывать только на свое коммерческое чутье. Он перезвонил в офис. Да, примите предложение, сказал он и вернулся стричь газон. События вскоре подтвердили правильность решения: к понедельнику танкерные расценки были в четыре раза выше, чем в пятницу.

С этого дня Уолтерс стал активным сторонником отказа от интеграции ВР. «Этот случай заставил меня думать о методах ведения нашего бизнеса, — сказал он. — Я понял, что сторонники сохранения интеграции идут в неправильном направлении. Они поручают машинам то, что должно решаться менеджерами». Одно время казалось, что пропаганда этих идей будет стоить ему потери должности, но он устоял и к 1981 г. стал председателем правления ВР, когда деятельность компании была на нуле. «Многие традиционные представления о ведении бизнеса рухнули», — заявил Уолтерс. Иранцы частично дезинтегрировали ВР, он закончит эту работу. «Я не признаю ни одной стратегии, которая не ведет к прибыльности», — пояснил он. Уолтерс прославился, заявив своим менеджерам, что «в ВР нет священных коров» и что «вы должны говорить нам, что имеет экономический смысл, а что нет. А я уже решу, что мы сохраним, а от чего откажемся». Истинной ценностью теперь стала экономическая целесообразность.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Корпократия
Корпократия

Власть в США принадлежит корпорациям, а в самих корпорациях все подчинено генеральному директору. Как вышло, что некогда скромные управленцы, чья основная задача — изо дня в день работать на интересы акционеров и инвесторов, вдруг превратились в героев первых полос деловой и «глянцевой» прессы? Почему объем их вознаграждения — десятки миллионов долларов — сравним с доходами деятелей шоу-бизнеса или спортсменов? На каком основании гендиректор, при котором акции компании упали в цене, все равно, покидая свой пост, получает солидное выходное пособие? О причинах сложившейся ситуации и о том, как ее изменить, рассуждает юрист и бизнесмен, посвятивший себя борьбе за права акционеров. Корпократия (лат. corporatio — объединение, сообщество + гр. kratos — власть) — власть корпорации: форма государственного устройства, при котором высшая власть принадлежит корпорациям и осуществляется непосредственно ими либо выборными и назначенными представителями, действующими от их имени.

Роберт Монкс

Экономика / Публицистика / Документальное / Финансы и бизнес
Дефолт, которого могло не быть
Дефолт, которого могло не быть

Этой книги о дефолте, потрясшем страну в 1998 году, ждали в России (да и не только в России) ровно десять лет. Мартин Гилман – глава представительства Международного валютного фонда в Москве (1996 – 2002) – пытался написать и издать ее пятью годами раньше, но тогда МВФ публикацию своему чиновнику запретил. Теперь Гилман в МВФ не служит. Три цитаты из книги. «Полученный в России результат можно смело считать самой выгодной сделкой века». «Может возникнуть вопрос, не написана ли эта книга с тем, чтобы преподнести аккуратно подправленную версию событий и тем самым спасти доброе имя МВФ. Уверяю, у меня не было подобных намерений». «На Западе в последние годы многие увлекались игрой в дутые финансовые схемы, и остается только надеяться, что россияне сохранят привитый кризисом 1998 года консерватизм. Но как долго эффект этой прививки будет действовать, мы пока не знаем».Уже знаем.

Мартин Гилман

Экономика / Финансы и бизнес
Экономика добра и зла
Экономика добра и зла

«Экономика добра и зла» — результат размышлений Томаша Седлачека о том, как менялись представления человека о мире с экономической точки зрения. Автор предлагает взглянуть на экономику не как на строгую научную дисциплину, а как на культурное явление, продукт нашей цивилизации. Он обращается к важнейшим историческим источникам и трудам великих мыслителей: от шумерского эпоса и Ветхого Завета до древнегреческой и христианской литературы, от Рене Декарта и Адама Смита до современной эпохи постмодернизма, чтобы показать развитие экономического мировоззрения. В своем исследовании Седлачек применил междисциплинарный подход, убеждая читателя в том, что понятия и концепции, которыми оперирует экономика, лежат за пределами ее дисциплины. Таким образом, Седлачек рассматривает вопросы метаэкономики, которые непосредственно связаны с историей, философией, антропологией, социологией и культурологией. Проделанная автором «деконструкция» истории экономики дала понять, что экономика, по сути, занимается вопросами добра и зла.

Томаш Седлачек

Экономика