Добыча золотого орла. Пророчество орла

— Тихо! — шикнул на него Телемах. — Ну, римлянин?

Веспасиан посмотрел на свитки и молча кивнул.

— Слово, римлянин. Дай мне слово!

— Даю тебе слово…

— Аххх! — Застонав от боли, Телемах убрал обожженные руки от огня и уронил свитки на пол.

— Забери! — приказал Веспасиан Катону. Тот подался вперед, подхватил свитки и попятился.

Телемах махнул сыну рукой:

— Отпусти трибуна. Разрежь веревки и отпусти.

Аякс взирал на отца в ужасе, клинок в его руке дрожал. Потом он опустил взгляд, полный горечи и ненависти, на Вителлия, и на миг Катону показалось, что юнец сейчас полоснет трибуна по горлу, но тот наклонился… и перерезал веревки на запястьях. Как только путы упали, Вителлий откатился в сторону римлян, уже на безопасном расстоянии от пиратов поднялся на ноги и, тяжело дыша, повернулся к Веспасиану.

— Я не забуду, — тихо промолвил он. — Пока живу, не забуду.

— Я тоже, — слегка улыбнулся в ответ Веспасиан. — Об упущенной возможности.

Катон отвел глаза от обоих аристократов; в помещении висело такое опасное напряжение, что ему хотелось сделаться как можно менее заметным. Прижимая свитки к груди, Катон перевел взгляд на пиратов. После недолгого замешательства Телемах шагнул к сыну и обнял его за плечи. Аякс смотрел на отца — подавленный, растерянный, с глазами, полными поблескивающих слез. Выронив нож, он обнял принесшего себя в жертву ради него отца со всей горечью отчаяния и, взвыв, словно дикий зверь, содрогаясь от рыданий, уткнулся ему в плечо.

…Поднявшись к люку, ведущему на крышу, Макрон опасливо проскользнул в него и быстро огляделся, держа меч наготове, чтобы нанести удар при первом признаке опасности. Но на площадке смотровой башни находился только один человек, смотревший на него из дальнего угла с вымученной улыбкой. Минуций.

— Макрон. Я надеялся, что это будешь ты.

— Правда? — Держа меч перед собой, Макрон двинулся к предателю.

— Да. Видишь ли, времени у меня немного…

— Врешь! — отрезал Макрон. — Время для тебя уже ничего не значит. Ты мертвец!

— Погоди! — Минуций поднял руку. Пальцы его сжимали ремень кожаной сумы. — Тут огромное богатство. Золото, драгоценные камни. Все твое!

— Мое?

— Если поможешь мне спастись.

Макрон рассмеялся:

— Спастись! Да ты спятил! — Широким жестом он обвел цитадель, заполненную вовсю грабившими жилища пиратов корабельными пехотинцами. — Скоро уже все узнают о твоей измене: ты только покажешься, тебя прикончат на месте. Нет для тебя спасения, Минуций!

— Ты можешь меня спрятать. Переодеть. Вывести отсюда тайком. Сделай это, и станешь богачом.

Макрон поджал губы, борясь к волной отвращения:

— Есть вещи, которые прощать нельзя. Предательство в их числе. Клади свою сумку и доставай меч.

Помолчав, Минуций опустил суму на крышу рядом с собой.

— Ладно, ты не хочешь пойти на это ради денег. Понимаю. Но подумай о Порции. Сделай это ради своей матери. Она любит меня, ты ведь знаешь. Я нужен ей!

— Брось сумку.

— Ради нее, Макрон. Не ради меня. Ради нее!

— Брось сумку!

— Если со мной что-то случится, это разобьет ее сердце.

— БРОСЬ, НА ХРЕН, ЭТУ СУМКУ!

Не в силах больше ждать, Макрон согнул ноги в коленях, выставив перед собой меч, и боком двинулся на предателя.

— Погоди! — заорал Минуций. — Что ты этим докажешь? Мы оба знаем, что ты лучший боец, чем я. Мне не выстоять!

— Так умри!

Минуций бросил сумку и упал на колени, протягивая к Макрону руки:

— Пощади! Ради твоей матери!

Макрон занес меч, чтобы нанести смертельный удар, но замер, заскрежетал зубами и, опустив клинок, процедил:

— А ну встань!

Минуций, с расширенными, пылающими надеждой глазами, пролепетал:

— Ты не пожалеешь об этом, Макрон.

— Вставай!

Минуций поднялся на ноги, нервно улыбаясь:

— Да благословят тебя боги. Я знал, что ты хороший человек. Хороший сын. Мы никогда тебя не забудем, твоя мать и я.

— Ты хочешь помочь моей матери?

— Что? А… да, конечно. Я люблю ее.

— Любишь, стало быть? Ладно. — Макрон кивнул, перегнулся через ограду башни и взглянул вниз. С этой стороны под башней находился крутой обрыв, а внизу, разбиваясь о подножие утеса, пенились морские волны. Шансов выжить при падении с такой высоты не было. Он выпрямился и посмотрел на Минуция. — Любишь ее? Тогда прыгай.

— Что?

— Тебе так и так умирать. Или я убью тебя на месте, или ты будешь предан мучительной и унизительной казни. И в том и в другом случае твой позор падет на нее. Но если ты прыгнешь вниз, я сделаю все возможное, чтобы замять историю с твоим предательством. — Макрон выдавил улыбку. — Ради моей матушки, как ты сам говорил.

— Ты ведь это не серьезно?

— Еще как серьезно. Слушай, времени у меня мало. Сюда в любой миг могут подняться другие, посмотреть, что тут да как, и если ты останешься на крыше, я просто передам тебя в их руки. Сам понимаешь, что это значит.

Минуций закусил губу и умоляюще сложил руки:

— Макрон, прошу тебя…

— Лучшего выхода для тебя нет. Прыгай!

— Не могу. Я боюсь!

— Мощно.

С лестницы, отдаваясь эхом, донесся голос. Оклик повторился — Катон звал Макрона.

— Давай сюда! — крикнул ему Макрон, не сводя взгляда с Минуция.