Добывайки

Глава двадцать четвёртая

Позднее, когда, поужинав и вымыв посуду, они все четверо собрались у очага, Арриэтта почувствовала, что Спиллер начинает действовать ей на нервы. Он просто помешался на этом воздушном шаре, иначе не скажешь. Прошло каких-то несколько часов, а он уже никого не видит, никого не слышит, ни о ком и ни о чём не думает, кроме этих дурацких лоскутов сморщенной резины, надёжно спрятанных в задней комнате бакалейной лавки вместе с остальными воздухоплавательными принадлежностями. Конечно, когда, желая привлечь внимание Спиллера, Арриэтта рассказывала за ужином об их приключениях, он слушал, но стоило ей на миг замолчать, блестящие чёрные глаза тут же обращались к Поду, и он, как всегда сухо и немногословно, засыпал его вопросами: «Промасленный шёлк вместо резины для оболочки в следующий раз? Шёлк добыть нетрудно, а масло найдётся у мистера Потта…» Его интересовало всё: скорость ветра, балластные верёвки, швартовка, якоря, как наполнить оболочку газом – вопросам не было конца, и задавались они по какой-то непонятной ей причине только Поду. Самый скромный вклад в разговор с её стороны Спиллер, казалось, пропускал мимо ушей. «А я знаю обо всём этом не меньше папы, – сердито говорила себе Арриэтта, сжавшись в комочек в тёмном уголке. – Даже больше, если уж на то пошло. Кто его всему научил? Я». Она уныло обвела взглядом освещённую комнату: задёрнутые занавески, поблёскивающая посуда на кухонном столике – покой, комфорт. Даже этим всем они были в некотором смысле обязаны ей, ведь именно она набралась смелости заговорить с мисс Мензиз и, заведя с ней дружбу, рассказать ей о привычках и потребностях добываек. Сидят тут уютненько у очага, довольные собой. Им-то хорошо, у них ничего нет на душе. И, наклонившись вдруг к самому огню, Арриэтта сказала:

– Папа, ты можешь меня выслушать?

– Само собой, – ответил Под с улыбкой, глядя на её разрумянившееся от пламени лицо.

– Я должна сказать вам что-то, – тяжело дыша, начала Арриэтта. – Раньше я не могла. Но теперь могу…

Сердце Арриэтты учащённо забилось, она видела, что даже Спиллер внимательно слушает её.

– Это про наш дом, про то, почему они так здесь всё устроили, про то, откуда они узнали, что именно нам нужно…

– Что нам нужно?.. – повторил Под.

– Да, иначе почему они всё это сделали?

Под не торопился с ответом.

– Я не знаю, почему они это сделали, – сказал он наконец, – так же как не знаю, почему они построили церковь или железную дорогу. Возможно, меняют обстановку во всех домах по очереди…

– Нет, – воскликнула Арриэтта, и голос её задрожал, – ты ошибаешься, папа! Они обставили заново только один дом – наш дом… потому что они всё про нас знают, и любят нас, и хотят, чтобы мы тут остались!

Наступило короткое напряжённое молчание. Затем Хомили пробормотала еле слышно:

– О господи боже мой!

Спиллер, неподвижный, как статуя, пристально глядел на Арриэтту немигающими глазами.

Наконец Под медленно сказал:

– Объясни, что ты имеешь в виду, дочка. Откуда они о нас знают?

– Я ей рассказала, – ответила Арриэтта.

– Ей? – повторил Под, растягивая «е», как всегда, когда он волновался.

– Мисс Мензиз, – сказала Арриэтта, – той, высокой, с длинными пальцами, которая пряталась за чертополохом.

– О боже мой… – снова прошептала Хомили.

– Но ведь не случилось ничего плохого, мама, – стала успокаивать её Арриэтта. – Нам нечего бояться. Ты будешь здесь в безопасности… в большей безопасности, чем была когда-нибудь в жизни. Они станут о нас заботиться и защищать нас, они никому не дадут нас в обиду, обеспечат нас всем, что нам надо… всегда, всю жизнь, до конца наших дней. Она мне обещала.

Хомили, хотя её по-прежнему била дрожь, казалось, немного успокоилась.

– Что об этом думает твой отец? – еле слышно спросила она и посмотрела на Пода. Арриэтта тоже повернулась к нему.

– Не говори ничего, папа… Подожди. Прошу тебя. Пожалуйста. Подожди, пока я не рассказала тебе всё, чтобы ты мог… – Но, взглянув на его лицо, она оробела и закончила, запинаясь: – Ну, чтобы ты сам мог всё увидеть своими глазами.

– Что увидеть? – сказал Под.

– Что всё в порядке.

– Что ж, продолжай.

Торопливо, словно оправдываясь, Арриэтта принялась рассказывать о своей дружбе с мисс Мензиз с самых первых дней. Описала им характер мисс Мензиз, её верность друзьям, её доброту, её таланты и её мужество. Не забыла о «дорогом Гэдстоне» и об Обри, «лучшем друге» мисс Мензиз. (В том месте Хомили покачала головой и прищёлкнула языком. «Печально, когда случаются такие вещи, – сказала она задумчиво. – История вроде этой произошла с моей сестрой Миллигрэм; Милли тоже так и не вышла замуж. Стала собирать крылья дохлых мух, делать из них веера и всякое такое. Красивые они были при ярком свете, так и переливались всеми цветами радуги…») И о мистере Потте: какой он добрый, по словам мисс Мензиз, какой деликатный и так искусно придумывает всё и мастерит, словно он сам – добывайка.

– Это точно, – внезапно проговорил Спиллер, прервав её.

Он сказал это с таким чувством, что у Арриэтты возникло в уме какое-то смутное воспоминание.