Дочь алхимика

У вазы оставлен старый дагеротип. На нем мы втроем: я, мать и отец. Я здесь еще слишком мала, чтобы понимать свое счастье. Только бы не расплакаться…

Взгляд упал на прикроватную тумбу со стопкой любимых книг. А ведь они даже легкий вязаный плед, скорее похожий на большой платок, оставить не забыли. Я тепло улыбнулась: в родовом особняке Соколовых меня ждали всегда.

Горничная добавила в воду несколько капель лавандового масла — моего любимого, и я разрешила себе немного задержаться в ванной. Тщательно вымыла волосы отваром из трав, не забыв нанести на тело смесь душистых масел. И лишь после этого укуталась в тяжелое пушистое полотенце.

На столике меня уже ждала чашка ромашкового чая, но я сделала всего пару глотков, понимая: опоздать нельзя.

Волосы уложили в высокую прическу. Слишком элегантную для дома, но как нельзя лучше подходящую по случаю помолвки. Темно-каштановые пряди по приказу деда украсили фамильными бриллиантами, оправленными в белое золото. Камни-капельки составили гарнитур легкой мерцающей нити на моей шее и изящным подвескам в ушах.

Лишь массивное золотое кольцо резко выделялось среди всего остального, громко заявляя о правах маркиза на свою собственность.

Нехотя облачившись в легкое белое платье из тончайшего шелка, я взглянула на себя в зеркало, поразившись увиденному. По сравнению с той испуганной девушкой, которая взирала на меня из зеркальной поверхности длинного коридора в министерстве, стоящая в светлых покоях молодая женщина казалась изысканно утонченной.

Капля духов на запястье и еще одна — на шею, и я, гордо подняв голову, покинула комнату.

Золотая звезда на мундире его сиятельства завибрировала сразу же, как только он покинул госпитальный зал. И несмотря на то, что времени до помолвки оставалось чуть больше трех часов, отказаться от приглашения цесаревича было нельзя.

Воспользовавшись императорским порталом, Николай Георгиевич уже спустя несколько секунд жал руку старому другу, принимая извинения:

— Ну прости, Коля, тут уж никак. Сам видел — семь глав высоких родов. Герцог Соколов тоже присутствовал бы на совещании, будь он моложе. — Престолонаследник раз за разом отводил взгляд, понимая, что не смог помочь другу. Но вины за собой не чувствовал: законы империи должны беспрекословно соблюдаться всеми, иначе грозят обрушиться на головы не только подданных, но и самой венценосной семьи. — Да тебе и самому задуматься бы над последствиями до того, как тащить девчонку к себе домой. И уж тем более — на расследование в монастырь. Отворотными чарами нынче никого не удивишь. Уверен, тебе не удалось провести даже матушку настоятельницу.

Понимая, что цесаревич прав, Левшин постарался скорее закончить неприятный разговор:

— Что сделано, то сделано. Помолвка состоится сегодня, договор подписан…

— Верно, Николай. Кстати, девчонка не так дурна, и ее преданность… Думаешь, играла?

Его сиятельство пожал плечами, задумчиво отводя взгляд.

— Это не имеет никакого значения. — Он принял бокал из рук наследника. — После свадьбы и консуммации союза я отвезу ее в старое родовое поместье. Оно довольно далеко от Петергофа, чтобы не позволить юной супруге вмешиваться в мою жизнь.

Цесаревич резко выдохнул, осторожно предупредив:

— Графиня не полная сирота, Коля. У нее есть дед, и он весьма влиятелен!

— Ее дед настоял на высокородном союзе, с настоящего утра передав внучку в мою собственность, — заспорил Левшин, позволив себе крупный глоток янтарного напитка. — Если бы ему было хоть немного жаль ее…

Цесаревич отрицательно покачал головой:

— Думаю, ты не все верно понимаешь, друг. В любом случае будь осторожен. Кстати, да. Высокородный брак требует от тебя наследника, потому как другого варианта больше нет: дети от побочных союзов никогда не будут признаны ни в самой империи, ни за ее пределами. Да и любовные связи теперь для тебя… под запретом. — Павел Алексеевич сочувствующе потрепал друга по плечу. — Ты не сможешь держать малышку взаперти. Все же если с первой ночи она не понесет, тебе придется хотя бы изредка наведываться…

Господин Левшин выпрямил спину, дав понять собеседнику, что тема для него неприятна. Постарался переключиться на другое:

— Что с допросом Зайцевых? Уже что-то известно?

Лицо цесаревича тут же озарилось неподдельным интересом, и он довольно быстро заговорил:

— Графиня рассказала все то же, что и тебе. Ее отправили в монастырь почти сразу после рождения, и воспитывалась она именно там. — Павел Алексеевич глотнул немного виски. — Но дружба ее отца с главным алхимиком внесла свои коррективы в фамильные планы. Знаешь, ей ведь тоже пилюли помогали удерживаться в рамках дозволенного, пока она не раскрыла одну из них.

— Значит, графа Ершова предал его же друг? Из-за золота? — понимающе уточнил маркиз. — Мерзко.

— Мерзко, — мгновенно согласился цесаревич. — И ведь видишь, первый даже пока не найден. Думаешь, мертв? Или же его еще содержат где-то в надежде, что он раскроет тайну получения ливиума?