Дочь алхимика

Пальцы супруга запорхали по коже, рождая на ней вереницу мягких огненных вспышек. Закрыв глаза, внезапно задохнулась от острого восторга, едва сдержав тихий стон, и вовремя прикусила губу, когда поняла, что маркиз склонился к моему ушку, опаляя его своим дыханием.

Слабо отдавая себе отчет в происходящем, отклонилась назад, окунувшись в жар ставшего огнем тела. Легкий вздох и тихий смех, за которым от ладоней его сиятельства по коже пробежали крошечные искры. От этих огоньков рождалось ласковое тепло, сворачивавшееся под кожей тугим узлом. И мне стоило огромных усилий удержаться, чтобы не обернуться к супругу, проявив нежность, случившуюся ночью.

Будто бы умея читать не просто мысли — желания, маркиз уже в следующий момент развернул меня лицом к себе и заключил в объятия, накрыв губы яркой вспышкой. Голова закружилась, в разы усиливая краски чувств, и, кажется, моя робость совсем исчезла, потому как ладони вспорхнули к шее супруга, сползая с каждой секундой все ниже к груди.

Позволив понять свои желания, господин Левшин медленно прижался ко мне всем телом. Заскользил губами по влажной шее, по пути игриво поясняя:

— Еще немного — и мы окажемся не на светском рауте, а в вашей постели. — Он нежно сцеловал остатки сладости с губ, заставив меня раскрыть глаза.

Качнувшись, я снова оказалась в его объятиях, постепенно возвращаясь в настоящее. С разочарованием поняла, что волшебство момента безвозвратно утеряно, и крепко сжала кулаки, пытаясь увеличить расстояние между нами.

— Спустя пятнадцать минут мы должны быть во дворце, Ольга, — уже серьезнее произнес господин Левшин, с сожалением заглянув в глаза. — Императорское приглашение отклонить невозможно.

Он коснулся разгоряченными губами моего лба, бережно приподняв рукой подбородок, и, словно бы извиняясь, произнес:

— Но я с удовольствием продолжу вечер с того места, на котором мы остановились. Если вы, моя дорогая супруга, все так же изъявите желание.

Последнее слово особенно выделилось маркизом, заставив меня пристыженно опустить взгляд.

— Вы стесняетесь своих чувств? — Николай Георгиевич, похоже, запоздало понял свою оплошность, тут же предприняв попытку ее исправить: — Не нужно. Поверьте, это единственное, что стоит хотя бы чего-то в нашем мире.

Он нехотя отстранился и, снова заглянув в глаза, достал из кармана черного фрака довольно широкую коробку, покрытую черным же бархатом:

— Позволите? Ваш гарнитур неполон, а мне было бы совестно, если бы моя супруга вышла в свет без должного лоска.

Приподняв крышку, господин Левшин достал пару восхитительных серег и тонкий обод браслета, прекрасно гармонирующих с теми украшениями, которые уже были у меня. Настойчиво попросил:

— До конца недели не снимайте этого, Ольга. Вам понятно?

Послушно кивнула, проведя кончиками пальцев по изящным камням:

— Они прекрасны, благодарю вас… Николай.

— Артефакты, — пояснил он. — И тоже фамильные.

Позволив супругу помочь надеть украшения, раздумывала, является ли это подношение подарком лично мне или все же супруге его сиятельства. Однако, в итоге придя к выводу, что фамильная ценность должна остаться в семье маркиза, проговорила:

— Я… верну украшения, когда все закончится.

Огненный маг резко замер. Заледенел, словно превратившись в каменную статую, и ровным голосом, не выражавшим ни единой эмоции, согласился:

— Как скажете.

Не до конца понимая, чем так расстроила его сиятельство, я с недоумением подняла на него глаза.

— Ваш плащ, маркиза. — Старательно избегая столкновения взглядов, господин Левшин легко набросил мне на плечи нарядную накидку из тонкой шерсти. — Мы опаздываем.

Позволив супругу обнять себя, хотя в это мгновение его прикосновение мало чем походило на объятия, ощутила знакомое чувство свободного падения, за которым остро проявились запахи моря. Петергоф?

Императорский дворец ошеломлял редким богатством и великолепием. Белоснежный, щедро украшенный золотом, он притягивал взгляд сотней фонтанов, мелодично журчащих под шум собравшейся в великолепном парке толпы разряженных гостей.

Затаив дыхание, я позволила маркизу увести себя к веренице приглашенных, устремляющихся к высоким дверям.

— Как только войдем, — холодно предупредил Николай Георгиевич, — цесаревич пригласит меня к себе. Вас же уведут в салон императрицы.

Он ненадолго остановился у зеленой ограды, за которой нас было не разглядеть. Слегка вжал меня спиной во влажную по вечерней росе листву, оставив одну руку у самого лица, чтобы другой приподнять подбородок, пронзительно заглянув в глаза.

Со стороны могло казаться, что мы — всего лишь влюбленная пара, пожелавшая уединиться. Видимо, на то и был расчет маркиза, который, низко склонившись к моему лицу, без тени улыбки предупредил:

— Будьте осторожны, Ольга. Сегодня вы окажетесь среди блистательных дам всех высокородных семейств Старороссии, а накануне волнений это не лучшее место…