Дочь бакенщика

Ильсеяр так давно не видела солнца. В тюремную камеру оно не проникало, а двор там был узок и окружен высокими стенами, поэтому солнечные лучи никогда не падали туда.

— Какое красивое, какое теплое солнце! — воскликнула Ильсеяр восхищенно. Она потерла сонные глаза и посмотрела на Актуша. Тот лежал у порога, уткнувшись мордой в лапы, и спокойно спал.

Ильсеяр встряхнулась и на цыпочках прошла к двери, чтобы выйти из будки, не разбудив Актуша. Однако Актуш вскочил и, взвизгнув, уселся на пороге, точно не хотел выпустить Ильсеяр из комнаты.

— Не бойся, Актуш, никуда я без тебя не пойду, — сказала Ильсеяр.

Актуш все повизгивал. Ильсеяр поняла, что он сомневается, и, схватив его за ошейник, лаская, повела с собой.

Еще рано. Солнце только поднялось над горизонтом. Небо, будто свежевымытое, голубое и ясное. Воздух так неподвижен, что даже листья не шелохнутся. Травы, березки, ивы, склонившиеся над Белой, кустарники вокруг будки — все уже тронуто желтизной. Лишь сосны да ели в бору на той стороне реки стоят в вечнозеленом своем наряде.

Белая течет и течет себе мирно… Она так спокойна, даже не верится, что совсем еще недавно бесновалась, кидалась с диким ревом на берег… Как красива, как тиха она в это ясное, безветренное утро.

Белая сбрасывает с себя свой тонкий ночной покров: рассеиваясь, медленно плывут над ней легкие клочья тумана. Она сверкает под лучами солнца, весело плещется о камни на излучине, словно зовет Ильсеяр к себе.

Вон с востока, пересекая Белую, стаей летят дикие гуси. Они долетели до середины и плавно опустились на сверкающую гладь воды. Наверное, устали гуси и решили передохнуть. А может, прощаются с Белой… Они плывут медленно, отдавшись течению реки. У Ильсеяр даже глаза утомились, так долго следила она за ними. Вот гусей донесло до будки. Один загоготал громко, за ним другие. И вдруг все разом взмахнули крыльями, поднялись в воздух и скоро совсем скрылись из глаз.

— Осень настает, Актушечка. Видишь, и гуси улетают… — сказала Ильсеяр и стала спускаться с обрыва.

Подойдя к берегу, она быстро разделась и бросилась в воду. Актуш, который обычно не отставал от Ильсеяр, и сейчас было последовал за ней, да, похоже, не хватило у него силенок, он чуть коснулся воды передними лапами и тут же отступил. Только тявкнул, глядя на Ильсеяр, как бы желая сказать: «Не заплывай далеко, утонешь».

После нескольких взмахов руками в холодной воде Ильсеяр почувствовала облегчение, точно смыла всю усталость. Купалась она недолго, вылезла на отмель и потянулась на солнышке. Вскинула руками, взмахнула, будто собралась лететь за дикими гусями.

«Эх, подняться бы сейчас высоко-высоко… И чтобы увидеть оттуда всех: и папу, и дедушку, и заключенных. Посмотреть бы на дядю Костина и еще на башкирского парня Уметбаева, который умеет соловьем свистеть…»

Погревшись на солнышке, Ильсеяр снова прыгнула в реку и, сильно шлепая по воде ногами, поплыла к противоположному берегу. Она плавала долго. Когда уставала — отдыхала, держась за бакены. И, лишь почувствовав дрожь в теле, вылезла из воды.

Вот Ильсеяр опять прибежала к будке и стала разводить костер. Найдя старый жестяной чайник, она наполнила его чистой водой из своего любимого родника под обрывом и повесила на таганок. Засыпала в чайник травяного чаю, собранного и высушенного дедом. А покушать? Пошарив в будке по полкам, Ильсеяр нашла горбушку черствого хлеба и три-четыре слипшихся ландрина. После бесчинства казаков во время обыска каким-то образом оказалась уцелевшей одна чашка с отбитой ручкой. Ильсеяр прихватила и ее к костру.

«Эх, были бы здесь папа и дедушка! — думала она про себя. — Папу бы посадила вот тут, а дедушка сел бы там…»

Ильсеяр постелила салфетку на траве и с удовольствием принялась пить чай, до которого всегда была охотница. Актуш по своей привычке уселся подальше, а балованная Фатима устроилась прямо на коленях Ильсеяр. Отрезав себе один ломоть от горбушки, Ильсеяр намочила оставшийся хлеб в горячем чае и поделила его между друзьями. Те вмиг проглотили угощение. Ильсеяр призадумалась немного и положила перед Актушем и Фатимой оставленный для себя кусок хлеба. Однако его тоже хватило ненадолго. А может, в вершах или подпуске есть какая-нибудь рыбешка? Ильсеяр бросила пить чай и побежала к берегу.