Дочь бакенщика

Подпуск порвался, но зато в верше лежали три рыбы, одна из них — довольно крупная красноперка. Вот Ильсеяр посолит ее и пожарит над огнем! Но куда там… Красноперка только в верше лежала бедненькой, не двигалась; попав в руки, она тут же вывернулась и выскользнула в воду. На ладошках Ильсеяр остались лишь несколько скользящих чешуек да запах рыбы. Ах, ты!.. Остальные рыбки были совсем маленькие. Одну Ильсеяр бросила Фатиме, прибежавшей за ней и чинно поджидавшей добычу, а другую, которая так жалобно глядела на нее зеленоватыми глазками и разевала крохотный свой рот, Ильсеяр пустила обратно в реку. Пустила, но, заметив Актуша, стала раскаиваться. Вытащила бы обратно, да поздно.

— А тебе я потом удочкой поймаю, мой умненький… Первая же рыбка будет твоя, какая бы ни попалась, — большая или маленькая, ладно?

Глава 10 Ишь как разговаривает…

После чая Ильсеяр пошла искать лодку, в которой чуть не погиб отец, когда его преследовали казаки. Конечно, Актуша было невозможно уговорить остаться дома. А запереть его у Ильсеяр рука не поднялась. Уж очень он стосковался по ней. Вон как ластится! Пришлось взять его с собой. Но бедный пес вскоре начал уставать. Пройдет немного и усядется, высунет язык. Ильсеяр приходилось приноравливаться к его шагу, поджидать его.

Пройдя по берегу порядочное расстояние, Ильсеяр наткнулась на весла, выброшенные волнами на берег. Лодки же нигде не было видно.

— Значит, отнесло еще дальше, — решила Ильсеяр и, прихватив весла, продолжала свой путь.

Актуш медленно плелся позади.

— Тебе бы остаться надо, Актуш… Может, посидишь здесь?

Пес тявкнул ей в ответ. И тут Ильсеяр услышала, что ее зовут:

— Ильсея-ар!

Она оглянулась вокруг. Зов повторился. На этот раз Ильсеяр увидела на противоположном берегу махавшую платком жену бакенщика соседнего участка и радостно вскрикнула:

— Гюльбану-апа!

Гюльбану легко сбежала к воде, села в лодку и начала грести к Ильсеяр. Еще не доезжая до берега, она закричала:

— Ой, Ильсеяр, милая!.. Мы уже думали, что вас обоих сгубили там. Дедушка-то тоже вернулся? Жив, здоров?

Лодка врезалась носом в песок. Из нее выпрыгнула молодая башкирка в выцветшем ситцевом платье и таком же фартуке, повязанная белым платком. Ильсеяр поняла, что женщина что-то слышала о них, но тем не менее не стала откровенничать. Можно было подумать, что они с дедом сходили только в лес за орехами, так спокоен был ее ответ:

— Здоров, велел кланяться тебе.

Жена бакенщика как будто даже обиделась:

— Ишь ты, как разговаривает… Вся в отца, слова из нее не вытянешь. Давай садись… Ежели сумеем наладить, лодку свою заберешь.

— Разве наша лодка у вас, Гюльбану-апа?

— Где же ей быть!.. Давай лезь.

— Вот спасибо, Гюльбану-апа. — Ильсеяр уселась на носу лодки.

Около нее примостился и Актуш. Бакенщица стала грести, ловко направляя лодку наискось против течения.

— Наутро, как поутихло малость, выехала я бакены гасить, — рассказывала женщина, — а тут плывет что-то. Гляжу — лодка. Опрокинутая. Вытащила ее, оказалась ваша. Ну, думаю, унесло небось в бурю-то. Решила подъехать, сказать, чтобы зря не искали, а у вас даже бакены не потушены и самих нету нигде… Вижу, в кустах внук дяди Егора из Голодовки бродит, будто ягоды шиповника собирает. Узнал меня и все как есть рассказал... Его, оказывается, мать послала передать: пусть, мол, не беспокоятся об отце...

Чтобы Ильсеяр почувствовала, что она тоже кое в чем разбирается, Гюльбану поведала ей новость:

— Ты знала лесника Андрея?

— Знала.

— Его ведь раньше вас забрали. Ой-ой… Смотри ни-кому не передавай, ведь Андрей-то, говорят, большевик… У них в городе комитет или что-то еще там другое было. То-то, думаю, когда к ним ни зайдешь, дома его не застанешь. Выходит, в комитете своем и сидел все. Только смотри не проболтайся кому. И мост на Ике определенно он сжег.

Несмотря на то что Гюльбану рассказывала Ильсеяр неизвестные ей вещи о леснике, для Ильсеяр сейчас было слишком тяжело слушать о нем. Ведь ее дяди Андрея уже нет в живых, и никогда уже больше она его не увидит…

Бакенщица, которая была уверена, что теперь-то у девочки непременно развяжется язык, заметила, что та стала еще бледней и серьезней.

И, видя, что Ильсеяр продолжает хранить молчание, не обиделась, а покачала головой, восхищаясь выдержкой девочки. Потом добавила:

— Теперь уж сами будете зажигать бакены. Да, керосин у вас кончился. На сегодня только и хватит.

Ильсеяр даже вскочила со своего места.

— Так ты все дни зажигала наши бакены? — спросила она.

— А как же иначе? Попробуй не зажигай, в момент дойдет до пристани. А на пристани, как узнают, тут же на ваше место другого человека пришлют.

Ильсеяр перешагнула через Актуша, лежавшего у ее ног, и, присев возле Гюльбану, крепко обняла ее. Потом без утайки рассказала обо всем, что с ними случилось.

— Да-а… — протянула Гюльбану. — Малое еще ты дитя, а чего только не сделала, чего не пережила…

Такое признание наполнило радостью сердце Ильсеяр и в то же время смутило. Она поспешила перевести разговор на другое:

— А что, лодку сильно потрепало, Гюльбану-апа?