Дочь часовщика. Как видеть свет в кромешной тьме

Помимо нацистов, голландцы боролись с другой напастью. С наступлением зимы исчезли продукты питания – людям остались сахарная свекла, луковицы тюльпанов и, в лучшем случае, один-два ломтика хлеба в день. Семьям не хватало средств, чтобы прокормить себя, не говоря уже о незнакомцах, умоляющих их об укрытии. В голландских домах не было ни электричества, ни тепла.

Жизнь в Нидерландах стала холодной, жалкой и опасной.

Однажды утром в начале февраля господин Кристоффельс не пришел к совместному утреннему чтению Библии, да и позже не явился на работу. Корри связалась с его квартирной хозяйкой, и ее сердце разбилось от полученных новостей: старик замерз насмерть в своей постели.

После успешной облавы на евреев Зейсс-Инкварт обратил свое внимание на голландцев-неевреев. Когда студенты вернулись в кампусы на зимний семестр, нацисты набросились и на них. 6 февраля гестапо начало общенациональные рейды по университетам, арестовав десятки тысяч студентов. Выбор, предоставленный молодым людям, состоял в том, чтобы либо подписать клятву верности националистской партии, либо отправляться в Германию на принудительные работы.

Чтобы избежать подписания клятвы, Ганс решил не возвращаться в Делфт. «Битва против национал-социализма вершилась не только с оружием в руках, – объяснял он, – это была идеологическая, религиозная битва».

* * *

24 апреля Корри, Бетси и Опа собрались вокруг своего маленького радиоприемника, чтобы послушать обращение королевы Вильгельмины из Лондона. Зная, что ее слова дойдут до Гитлера, Ее Королевское высочество не стеснялась в выражениях: «Я хочу выразить горячий протест против хитро организованной и постоянно расширяющейся охоты, которую немецкие орды при содействии национал-предателей проводят по всей стране. В нашем языке не хватает слов, чтобы описать ваши позорные нападения».

Ближе к концу месяца – крайнему сроку подачи заявлений о желании произнести клятву верности Рейху – нацисты объявили, что студенты, которые не подписали таковой, должны зарегистрироваться для депортации в Германию. Чтобы обеспечить соблюдение требований, Ханнс Раутер, верховный главнокомандующий гестапо, пообещал арестовать родителей не явившихся.

Ганс знал, что нацисты будут проверять не только дома родителей, но и родственников. Ему пришлось искать другое место, чтобы спрятаться. Таким местом оказалось Бейе. Мать Ганса знала Корри по церковному приюту для детей-инвалидов и обратилась к ней за помощью в сложившемся затруднительном положении Ганса.

«Он может пожить с нами, пока мы не найдем для него более подходящего места», – заверила Корри.

Описание убежища – дом, где жили две женщины за пятьдесят и их отец за восемьдесят – не показалось Гансу особенно привлекательной перспективой, но выбирать было не из чего. Они договорились, что юноша прибудет в Бейе на второй неделе мая.

С целью помочь скрывающимся голландцам и евреям в поиске убежища в конце 1942 года появился довольно необычный союз. Госпожа Хелена Т. Кейперс-Ритберг, домохозяйка и мать пятерых детей, объединила усилия с преподобным Ф. Сломпом, кальвинистским пастором, которого изгнали с кафедры за антинацистские проповеди и противоправную деятельность. Именно эти такие разные люди сформировали подпольную организацию под названием Landelijke Organisatie voor Hulp aan Onderduikers[21], сокращенно LO, которая быстро распространилась по всей Голландии. Благодаря связям преподобного Сломпа в Реформатской церкви, в ряды ЛО вступило множество набожных кальвинистов, движимых религиозными убеждениями и чувством мужественного самопожертвования.

Отделение ЛО в Харлеме возглавлял и курировал никто иной, как дядя Герман – веселый пухлый Пиквик.

Работа, проводимая ЛО, носила деликатный характер: им приходилось наводить связи между теми, кто скрывался, и принимающими семьями, у большинства из которых просто не хватало места для размещения всей еврейской семьи целиком. Когда размеры дома позволяли принять вторую семью, это обычно означало, что евреям приходилось жить в подвалах или потайных комнатах на верхнем этаже. Когда речь шла о младенцах и детях, ЛО пыталась разместить их в деревнях в северо-восточных провинциях. Часто именно ЛО платили принимающим семьям за питание ребенка.

Жители сельской местности охотно принимали скрывающихся взрослых, поскольку те могли помогать семье, выполняя физическую работу. Такое трудоустройство можно было легко объяснить даже агентам гестапо. При этом независимо от местонахождения принимающей семьи скрывающимся строго запрещалось рассказывать членам своей семьи о новом убежище и, конечно же, навещать родных. Те, кто предоставлял кров и убежище, серьезно рисковали, потому что, если беглеца поймают, его могут пытать и заставить выдать имена тех, кто помогал ему, вплоть до их связей с ЛО. В конце концов гестапо прокладывало себе путь вверх по цепочке связей и находило руководителя сопротивленцев.