Дочь часовщика. Как видеть свет в кромешной тьме

Второй бедой было невыносимое зловоние. Каждое утро воздух наполняла вонь от кипятящегося на плите белья – не столько для стирки, сколько для уничтожения вшей. По пятницам Красный Крест привозил еду, и голодные заключенные либо объедались, либо давились слишком быстро. Неудивительно, что каждое субботнее утро в уборных воняло рвотой и фекалиями.

Однако самым тревожным из всех был пронзительный звук автоматов на рассвете: расстрельные операции.

Тем не менее среди ужаса и лишений лагерь получил необычное благословение в лице женщины, которую заключенные называли «Ангел Амерсфорта». Госпожа Лоес ван Оверим, командир местного подразделения Красного Креста, каждую пятницу раздавала продуктовые наборы. Она лично следила за распределением пищи, чтобы охранники ничего не конфисковали. Более того, путем запугивания, угроз или шантажа она умела договариваться с комендантом СС. Она регулярно проверяла лагерь на предмет гигиены и имела доступ ко всем заключенным, включая тех, кто находился в лазарете. Не в ее силах было предотвратить казни или регулярные побои, но именно ее усилиями удавалось сократить степень насилия и голода в этом страшном месте.

* * *

Ближе к концу мая охранница отперла дверь камеры Корри и впустила лейтенанта Рамса. Корри хотела поприветствовать его приятной улыбкой и словом, но Рамс казался очень озабоченным.

«Пройдемте в мой офис. Пришел нотариус».

«Нотариус?»

«Для оглашения завещания вашего отца. Согласно закону, вся семья должна присутствовать при вскрытии конверта».

Корри последовала за Рамсом по коридору, озадаченная комичной ситуацией: неужели нацисты хоть на йоту заботились о том, что там гласил голландский закон о завещаниях. Ей не приходилось прежде иметь дел с такой процедурой, и ее отец никогда прежде не упоминал об этом. И почему это губы лейтенанта Рамса были так жестко сжаты…

Охранник проводил их до внутреннего двора, а затем ушел в другом направлении. Рамс вывел Корри на яркий солнечный свет, а затем, пройдя мимо четырех дверей, открыл пятую.

Сердце Корри подпрыгнуло. Перед ней стояли Виллем, Тина, Бетси, Нолли и Флип.

Виллем добрался до нее первым и крепко обнял. «Корри! Корри! Сестренка!»

Он не называл ее так уже пятьдесят лет. Нолли и Бетси присоединились к объятиям, Корри была поражена внешним видом Виллема: его лицо было изможденным, желтым и измученным. Выяснилось, что двое из восьми человек, находившихся в его камере, умерли от желтухи, и ее брат выглядел соответствующе.

Бледная отощавшая Бетси тоже выглядела неважнецки.

Корри оглянулась на Рамса, который, казалось, весь погрузился в личные мысли, уставившись на незажженную плиту. И снова она поразилась доброте и щедрости этого немца. Гестапо никогда бы не допустило такого воссоединения семьи, и серьезное выражение лица Рамса, пока он забирал ее из камеры, как оказалось, разыгрывалось исключительно для охраны.

Нолли незаметно вложила в руку Корри маленькую Библию в маленьком мешочке с завязкой, чтобы его можно было повесить на шею. Корри быстро накинула его через голову и спрятала под блузку.

Виллем подошел ближе и прошептал, что беженцев, оказавшихся в ловушке в Келье ангелов, спасли верные голландские полицейские. Он добавил, что подполье нашло для евреев новые укрытия, и Корри спросила: «А теперь? С ними сейчас все в порядке?»

Виллем остановился и посмотрел Корри в глаза. «С ними все в порядке, Корри, со всеми, кроме Мэри». Мэри ван Италли арестовали на улице.

Лейтенант Рамс подал голос: «Время вышло».

В кабинет вошел нотариус и начал зачитывать завещание Опы. Единственным значимым имуществом, которым владел Каспер, был Бейе, который он оставил Корри и Бетси. В нем говорилось, что любые деньги, полученные от продажи часового бизнеса или дома, будут распределены так, как решат Корри и Бетси. Когда нотариус закончил, в комнате воцарилась тишина, и Виллем начал молиться.

«Господь Иисус, мы славим Тебя за эти моменты, проведенные вместе под защитой этого хорошего человека. Как мы можем отблагодарить его? У нас нет возможности оказать ему какую-либо услугу. Господь, позволь нам разделить это наследие нашего отца и с ним тоже. Возьми его самого и его семью под Свою постоянную опеку».

Вернувшись в свою камеру, Корри записала свои чувства в блокнот.

«Теперь я действительно знаю, что значит возлагать свои тревоги на Господа, когда я думаю об Отце. Есть ли еще будущее у Бейе здесь, на земле, или мы все движемся прямо к возвращению Христа? Скоро ли мы умрем? Как это чудесно – знать, что наше будущее обеспечено, знать, что нас ждут Небеса. Иногда мне жалко себя, особенно ночью, когда очень сильно болит рука, из-за плеврита, но потом я вспоминаю о том, как Иисус страдал за меня, и тогда мне становится стыдно от своей слабости».