Дочь Деметры

И-Игорь перевернул её на спину, расстегнул комбинезон и принялся с явным удовольствием его стаскивать.

— Ты сказала, что тебе интересно все, — сказал он, вытаскивая безвольную руку Коры из рукава, пока та думала, что делать с этой сволочью и как долго будет действовать лекарство, которое, возможно, уже частично успело выветриться. — Я тебе расскажу. Сейчас ты забудешь, но потом вспомнишь…вспомнишь о своём верном слуге.

Он принялся рассказывать — рассказывать о том, что существа, которые живут на Мадонне, разумны. Обычно они паразитируют на животных, подчиняя их себе — точнее, они и есть животные, потому, что на Мадонне споры паразитов носятся в воздухе, и ни одно существо не может родиться, не вдохнув их. Так происходит со всеми — так, очевидно, произошло и с тем несчастными идиотами, которые решили попробовать подышать без шлема. Но существа, которые поселились в них, так и не смогли подавить, подчинить себе разум носителя. Они неизменно проигрывали в битве разумов, вынужденные оставаться на уровне инстинкта — инстинкта размножаться, передавая вирус, и инстинкта вернуться домой, в безопасность. Потому, что земная атмосфера, которая была на звездолете, лишена одного важного компонента, и поэтому они, паразиты, быстро умирают — а заодно и забирают с собой носителя. Строго говоря, они умирают вскоре после того, как вырастают в прямой кишке носителя. Деться им некуда, а воздух губителен.

Но он, И-Игорь, особенный. У искусственного медбрата не было полноценного разума, не было души, и поэтому он оказался беззащитен перед пришельцем. Их сознания соединились, И-Игорь получил настоящую, живую душу (пусть и не совсем человеческую), а пришелец — все медицинские знания И-Игоря.

А вместе с ними — ещё и все желания И-Игоря, вроде смутного и не совсем понятного желания обладать ею, Корой, хотя пришельцу (которому, в отличие от остальных, что так и остались инстинктами в чужих телах, открылся доступ к коллективному разуму своего народа) вполне подошла бы любая другая женщина. Потому, что в отличие от других, он знает, что оплодотворить зародышем женщину нужно не так, как подсказывает человеческая природа — в таком случае зародыш погибнет. Нет, он должен подсадить зародыш в её прямую кишку. Пришелец, зародившийся там, не погибнет, как остальные, он сможет перебраться во влагалище, и, переместившись в матку, перейти в новый жизненный цикл. И тогда Кора станет королевой, сможет производить споры, и они, распространившись по вентиляции, быстро заразят всех колонистов и экипаж. Тогда звездолет вернется на родину — а, может, и не вернется, может, направится дальше, колонизировать новую планету, но не людьми, а новым видом…

Рассказывая это кошмарный план, он стягивал с Коры комбинезон и белье. Опыта, очевидно, у него в этом деле было никакого — он то и дело путался, бестолково хватал то рукав, то штанину, то обувь (о том, что обувь желательно снять до штанов, он тоже подумал не сразу). Бормоча про свою планету и жизненные циклы на ней, про королеву и «гениальный» план сделать эту самую королеву из Коры, он жадно хватал её нежную кожу — до боли, едва ли не до синяков. Девушка чувствовала каждое прикосновение, жадное и грубое. Каждый неумелый поцелуй, от которого она не могла отвернуться — тут Кора даже порадовалась, что вляпалась в мерзкий токсин и не может двигаться.

— Ты не плачешь? — в какой-то момент медбрат поднял её голову за волосы. — Нет?

Неизвестно, что сделал бы он, заметив, как по щекам несчастной текут горячие слёзы — но Кора не плакала. Что и говорить, ей хотелось не плакать, а стукнуть мерзкого И-Игоря по нежным местам, которым они, очевидно, думают вместе с пришельцем! Кора совершенно не сомневалась, что вот это гнусное наслаждение процессом нужно не инопланетной заразе, а тому самому мерзкому И-Игорю, который позволял себе слишком многое, ещё когда был человеком!

О «чудесной» перспективе заполучить инопланетный вирус она не беспокоилась — все равно ей не дожить до зимы — как и о том, что И-Игорь обещал дать ей какой-то транквилизатор, который лишит её памяти. Танат уж по крайней мере не забудет, куда она хотела идти, и точно найдет способ восстановить её воспоминания.

Должен найти — иначе все будет зря.

Закончив рассказ про королеву, И-Игорь перестал тискать Кору и, очевидно, решил сосредоточиться на процессе «внедрения». Он вылез из комбинезона и раздвинул Коре ноги, располагая её поудобнее.

— Прелестная самочка, — пробормотал он, опускаясь на колени перед ней.

И — застыл в неудобной позе, словно ощутил что-то… что-то страшное.

Вроде острого лезвия ножа, касающегося горла.

— Тема пришельцев исчерпана? — ледяной голос штурмана появился чуть раньше, чем сам штурман, непонятно как соткавшийся за спиной И-Игоря. Одной рукой он прижимал длинный острый нож к горлу медбрата, а во второй Кора увидела что-то вроде старинного шлема. — По существу добавить нечего?