Оракул упал на колени, истлевший розовый венец сбился набок. Божество открыло рот и испустило писклявый смех, слившийся с верещанием новой волны теней в безумную какофонию. Вопли распадающегося создания заметались в воздухе и в черепе Нив; она зажала уши ладонями.
Сверху вперемешку с пылью уже сыпались камни. Груда костей взметнулась и развалилась. Очередная волна землетрясения уничтожала пещеру, а быть может, и всю гору. А магия все еще текла из умирающего божества в Солмира. И тот все еще кричал, и глаза его вспыхивали то синевой, то чернотой.
– Вы друг друга стоите, – произнес Оракул, на сей раз вслух. – Два глупца, упрямо и настойчиво губящие сами себя.
Тело божества выворачивалось, гнулось под немыслимыми углами и развеивалось дымом и тенями. Утекающая магия обгладывала мышцы, кости и странно скроенный скелет. Наконец с последней струйкой черного дыма оно исчезло.
Остатки теней рванулись к ладоням Солмира, и тот рухнул на дрожащую землю. Тьма покрывала его руки целиком, словно он окунул их по локоть в чернила. Его радужки непрерывно меняли цвет, с черного на синий, с синего на черный, а душа металась где-то возле точки невозврата.
Нив нужно было подняться. Пещера вокруг них рушилась, грохотали кости и сыпались камни; но она тоже должна была забрать часть магии, вытянуть ее из Солмира прежде, чем сила поглотит его. Нив рванулась вперед, распоров колено об острый осколок длинной кости. Он вонзился ей под кожу, теплая кровь хлынула по ее ноге, и она чуть не упала. Раненая и все еще обессиленная нападением Оракула на ее разум, Нив с трудом поползла дальше.
Когда она добралась до Солмира, тот уже поднимался на ноги, и тьма понемногу покидала его вены и глаза.
– Не надо, – громко и резко приказал он, перекрывая скрежет распадающейся горы. – Не надо ничего забирать, нам все это нужно.
– Но ты…
– Я, – рявкнул он, заталкивая кость бога себе в сапог, – к этому прекрасно приспособлен.
Пещера снова содрогнулась. От потолка отвалился камень и полетел прямо в голову Нив; Солмир схватил ее за руку, дернул на себя, прочь с траектории камня, и тут же отпустил, не желая лишний миг касаться ее кожи.
– Обещай, что не заберешь, – потребовал он, почти крича ей в лицо, чтобы она услышала его слова в окружающем грохоте. – Не раньше, чем придет время!
– Да, ладно, обещаю!
– Хорошо!
В следующий миг Солмир схватил ее за талию и закинул себе за спину, прижал животом к своему затылку, ноги Нив перекинул через одно плечо, руки – через другое, и стиснул ее с двух сторон унизанными серебром пальцами, чтобы удерживать в таком положении. Это было крайне неудобно, и она неразборчиво запротестовала, хотя Солмир уже бежал к груде костей.
Он резко провел ладонью по ее колену и вскинул перемазанную кровью ладонь.
– Хочешь идти сама? Вот и не жалуйся.
Последние слова перешли в хриплый возглас; кости, на которые он успел запрыгнуть, заскользили у него под ногами. Но Солмир двигался быстро и перебрался на следующую кучу прежде, чем первая рассыпалась. Нив бросила взгляд назад – помост уже погрузился в пол, запятнанный кровью камень рассыпался. Кости катились к быстро растущей дыре, будто гора пожирала сама себя.
Дыхание Солмира громко хрипело у нее над ухом; он вынес ее из пещеры и дальше, на край громадной кости, державшей на себе вход. Но и там оказалось небезопасно: гора тряслась, все сплавленные эпохами кости были готовы рассыпаться.
Солмир повернул в сторону, противоположную той, откуда они пришли, и помчался к другой невысокой гряде, уже начавшей разваливаться. Через вихрь растрепанных волос – Солмира и ее собственных, спутанных от ветра и пота, – Нив разглядела, что гора впереди резко обрывается, а за ее серой гранью скрывается, похоже, отвесный утес.
Солмир перекинул ее вперед; это было
– Прошу прощения, Ваше Величество. Держитесь.
Костяная гора у них за спиной начала оседать, и подбежавший к краю скалы Солмир сделал шаг в пустоту.
Глава шестнадцатая
Путь до Края занял намного меньше времени, чем раньше, потому что им больше не приходилось опасаться наполненных тенями провалов, гниющих деревьев и беглых монстров. При любых иных обстоятельствах прогулка могла быть даже приятной.
Но в имеющихся – все оставались напряженными и молчаливыми. Особенно Раффи.