Дочь для волка

– Не дайте ей убить их! – надеясь, что ее хоть кто-нибудь услышит, закричала Рэд. Она запрокинула голову назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кири проскользнула между оскверненными деревьями. – Ты должен не дать ей убить их!

Ее голос был хриплым от боли и негромким – почти шепот. Но все же этого хватило, чтобы Солмир обернулся, хватило, чтобы он скользнул взглядом по высокой траве. Хватило, чтобы заметить Вальдрека, который сидел на корточках и ждал подходящего момента.

Тот понял, что замечен, и не колебался ни секунды – дико заревел и прыгнул на Солмира. Сверкнули серебряные кольца в волосах Вальдрека. Солмир небрежно, словно бы случайно выставил кинжал и ударил его рукоятью в висок.

Эммон закричал и снова попытался вырваться из объятий леса, но тот крепко держал его. Рэд пыталась подняться на ноги, помочь Вальдреку, но стена холода обрушилась на нее и отбросила на землю. Девушку вжало спиной в грязь. Слезы потекли по ее волосам. Это был тот же холод, которым Кири ударила ее в Валлейде. Все внутренности словно покрылись льдом, а горло перехватило от мороза. Но этот удар, рожденный не кровью на мертвых ветках, а тьмой, в которой Солмир пробыл так долго, был сильнее, тяжелее. Магия Тенеземья, вся эта сила, служившая одной цели – удерживать пленников там, куда они попали, пропитавшая Солмира насквозь за те века, что он провел в этой тюрьме. Магия, которой он собирался ударить Рэд в темнице, но на этот раз в девушке не было ни искорки золотого света, чтобы ударить в ответ. Ее скрутило от боли. Диколесье продолжало распадаться на куски. Рэд попыталась сдержать крик, но не смогла.

– А вот в нее лес еще не запустил свои корни настолько глубоко, – будничным тоном, словно они с Эммоном сидели за одним столом в какой-нибудь таверне, продолжал Солмир. – Он только-только начал укореняться в твоей жене. Эти ростки легко вырвать. Ты знаешь, как помочь ей. Как сделать так, чтобы она больше не страдала.

– Нет! – Рэд согнулась почти пополам, чтобы встретиться взглядом с Эммоном. – Нет.

Раздался грохот, земля под ними мелко задрожала. Рэд встряхнуло так, что у нее клацнули зубы. Она глянула в сторону рощи. От боли темнело в глазах, но все же она разобрала, как одна из фигур в белых одеждах рухнула на землю, пятная ее своей кровью.

Одна жрица теперь была мертва. Осталось четыре.

– Она умрет, если ты не сделаешь этого. – Солмир махнул рукой на рощу позади, на творившийся в ней ужас. В тот же момент упала еще одна жрица.

Минус две.

– Для того чтобы прорваться наружу, Королям – таким, какими они теперь стали, – придется уничтожить Диколесье полностью. И всех, кто привязан к нему, – тоже. Лес слишком долго был частью тебя, Эммон. Тебе не спастись. – Солмир провел рукой по волосам Рэд. Она вздрогнула всем телом – телом, ставшим полем битвы между рвущимися корнями леса и тяжелой холодной магией теней. – А вот она еще может.

Грудь Эммона вздымалась. Глаза засверкали над мучительно искривленным ртом. Файф оттащил Лиру, обнял ее за плечи. Они стояли и наблюдали за происходящим в ужасном, беспомощном молчании.

– Зачем? – прерывающимся голосом спросил Эммон. – Зачем тебе вытаскивать остальных? Они тебя в это впутали! Они – причина всего этого!

Взгляд Солмира стал ледяным. Он пошевелил губами, будто действительно мог объяснить свое решение. Потряс головой, словно сдаваясь, и произнес:

– Потому, что это все равно произойдет. Их возвращение неизбежно.

И добавил после паузы гораздо резче:

– И чем дольше им придется готовить свое возвращение, тем более ужасным оно будет.

Земля снова содрогнулась. И опять, на этот раз ощутимее.

Минус четыре.

Рэд и Эммон смотрели друг на друга через границу, которую Волк не мог пересечь, и в его янтарных, пронизанных зеленью глазах снова вспыхнуло то обещание, которое он дал ей.

«Да весь мир сгорит прежде, чем я причиню тебе боль».

Рэд поняла, что он собирается сделать, – его мысли были для нее открытой книгой. Она стиснула зубы и зарычала:

– И не…

Эммон склонил голову набок и потащил из нее корни Диколесья, вырывая их все. Подняв голову, он зарычал в небо от боли. И тут Рэд поняла, что, говоря о сгорающем мире, кое о чем Эммон умолчал.

Он даст миру сгореть – но сгорит с ним вместе.

Рэд закричала, вцепившись пальцами в землю.

– Верни их! Проклятие, верни их!

Но Диколесье ее не послушало. Она закашлялась, выплевывая окровавленные листья и узлы корней. В отчаянии хотела было засунуть их обратно в рот и проглотить, но все это уже было бесполезно. Она снова была всего лишь человеком – только кости, внутренности и кровь.

Ветки, корни и плети вьюнка, опутывавшие Эммона, вдруг сжались, как кулак. И ослабли. Судорога прошла по его позвоночнику. Эммон содрогнулся всем телом и упал на колени. Жилы у него на шее и плечах напряглись до предела, как корни выпирая из-под кожи, видной в прорехах порванной одежды. Он вцепился пальцами в землю. Его вены пульсировали тусклым, но хорошо заметным золотистым свечением.