Дочь генерала

— Не совсем, — сказал я, извлекая из верхнего ящика комода пачку цветных снимков, сделанных «поляроидом». На всех без исключения фигурировала одна лишь Энн Кэмпбелл в позах различной степени откровенности, от эротических до имеющих интерес скорее для гинеколога.

— Где же мужчины? — вырвалось у меня.

— Они фотографируют, — пояснила Синтия.

— Нет, что-то непременно должно быть, — не сдавался я, доставая из ящика еще кипу снимков. Мое упорство было вознаграждено наконец: мне попалась фотография хорошо сложенного обнаженного мужчины в черном кожаном капюшоне и с ремнем в руке. На другом снимке мужчина лежал на Энн Кэмпбелл: кадр был снят либо с задержкой, либо кем-то третьим. Далее следовала фотография спины обнаженного господина, прикованного к стене. Фактически все сфотографированные мужчины — а я насчитал по меньшей мере дюжину голых тел — стояли либо отвернувшись от объектива, либо были в капюшоне с прорезями для глаз. Очевидно, ребятам не хотелось запечатлять свои лица, да и снимки Энн Кэмпбелл они вряд ли оставляли себе на память: когда есть что терять, поневоле становишься осмотрительным. Любовь и доверие, конечно, штука хорошая, но здесь попахивало одной лишь похотью и разовым развлечением. Вряд ли Энн Кэмпбелл стала бы вытворять что-либо в этом роде с мужчиной, который был бы ей действительно небезразличен.

Синтия тоже просматривала снимки, но держала их так, словно боялась подхватить какую-нибудь венерическую заразу. Попалось еще несколько снимков голых мужчин, половых органов крупным планом, самых разных размеров — от таких, о которых можно было бы сказать словами Шекспира — «много шума из ничего», до вполне достойных иллюстрировать «Укрощение строптивой».

— Обрати внимание, — сказал я Синтии, — ребятки все только белые, все обрезанные, по большей части шатены, несколько блондинов. Мы можем это использовать для опознания?

— Это было бы интересное мероприятие, — покачала головой Синтия, бросая снимки в ящик. — Может быть, не стоит допускать сюда военную полицию?

— Безусловно. Я надеюсь, они ее и не найдут.

— Тогда сматываемся.

— Минуточку! — Я вытащил один за другим остальные три ящика комода, где обнаружились еще разнообразные сексуальные игрушки, панталончики, пояса для чулок, плетка, ремень и нечто такое, назначение чего я определить не смог.

— Ну, что еще тебе не терпится посмотреть? — поинтересовалась наблюдающая за мной Синтия.

— Я ищу веревку.

— Веревку? Любопытно…

И веревка нашлась-таки! Это был целый моток нейлонового шнура, засунутый в самый нижний ящик. Я вынул его и осмотрел.

— Точно такой же? — спросила Синтия.

— Не исключено. Очень похож на шнур, найденный на месте преступления — стандартный зеленый палаточный шнур армейского образца. Это следует проверить. — Я посмотрел на кровать с четырьмя набалдашниками по краям и подумал, что к ним очень удобно привязывать. Я не большой знаток половых извращений, мои познания ограничиваются соответствующим разделом учебника криминалистики, но я знаю, что шутки с веревками опасны. Здоровая, сильная женщина вроде Энн Кэмпбелл, хочу я сказать, могла бы, конечно, защититься, если бы процесс вышел из-под ее контроля, но только не с привязанными к колышкам или набалдашникам кровати руками и ногами. В таких случаях лучше не рисковать с малознакомым партнером, иначе возможен печальный исход. Что и имело место на самом деле.

Я потушил свет и мы вышли из комнаты. Синтия захлопнула фальшивую дверь-плакат. Я взял с верстака тюбик клея для дерева, приоткрыл дверь и выдавил немного клея на торец рамы плаката. Если только никому из полицейских не придет в голову то же, что и мне, насчет разницы площадей пола вверху и внизу, никто и не догадается, что плакат служит дверью в потайную комнату.

— Я едва не купился на этот фокус, — удовлетворенно оглядев еще раз плакат, обратился я к Синтии. — Эти военные полицейские сообразительные ребята?

— Это, скорее, вопрос пространственного восприятия, а не умственных способностей, — ответила она. — Они не обнаружат — могут обнаружить ребята из городского управления. Кому-то может приглянуться плакат. Нам нужно либо сказать военной полиции, чтобы все барахло отсюда увезли на хранение в гарнизон, либо как-то договориться с гражданской полицией, пока они не повесили на дверях амбарный замок.

— Мне думается, нам не стоит делать ни того ни другого, — сказал я. — Попробуем рискнуть. Пусть эта комната останется нашей тайной. О’кей?

— О’кей, — кивнула головой она. — Может быть, внутреннее чувство тебя не подведет.

Мы выбрались из подвала, погасили свет и заперли дверь.

В прихожей Синтия сказала:

— Похоже, ты был прав насчет Энн Кэмпбелл.

— Я надеялся найти здесь хотя бы дневник или какие-нибудь любовные письма. Но уж никак не потайную дверь в будуар мадам Бовари, обставленный маркизом де Садом. Мне кажется, нам всем нужна подобная отдушина. Мир только улучшится, если у каждого будет место, чтобы дать волю фантазии и выпустить пар, устроив хорошенький спектакль.

— Смотря по какому сценарию, Пол!

— Тоже верно.