Дочь хаоса

Когда они были маленькие, Пруденс постоянно волновалась за них. Агата всегда была слишком восторженной и очертя голову кидалась навстречу беде. А Доркас при незнакомцах заикалась. Пруденс учила их быть настоящими ведьмами. Они же сиротки. Никто не станет о них заботиться. И они должны стать самыми злыми ведьмами на всем белом свете.

Виновата ли Пруденс в том, что сестры запросто, бездумно, как будто играя в куклы, сотворили заклятие, обрушившее шахту, где погиб брат того человека? Виновата ли, что они решили ее бросить, потому что она стала не нужна?

Их души забрал Темный повелитель, но именно она научила их быть бессердечными.

Пруденс не сказала сестрам: «Я скучаю без вас». Она не Ник Скрэтч. Она понимала: тоска может разорвать тебя в клочки.

– Не дергайся, – сказала она Агате. – Перешептывайтесь сколько хотите, мне до ваших секретов дела нет. Мне и без вас есть куда пойти и какими ужасами заняться. Присмотрите за ребенком, а то хуже будет.

Она повернулась спиной к сестрам и братишке. И пошла в город – помогать Сабрине Спеллман изгонять демона.

Разве когда-нибудь ведьмы умирают насовсем? 29 декабря, праздник Давида Завоевателя, утро Сабрина

Ночью снегопада не было, зато прошел дождь. Недавно выпавший снег, а с ним и лед почти растаяли, и из белой пелены снова выглянул реальный мир. Местами, на проплешинках, снег стал тонким и седым, как волосы на голове старика, и из-под него показался темный склизкий камень.

Возможно, я видела мир в слишком мрачных красках, потому что смотрела на него из закутка позади мусорной урны.

– Хочу сразу расставить все точки над «i», – заявила из-за соседней урны Пруденс. – Я пришла, чтобы изгнать мелкую бесовку-неудачницу Если в процессе это дело станет более трудным или опасным, справляйся сама.

Я рассеянно кивнула, стараясь не ослаблять бдительности.

Лавка была закрыта, хозяйки не видно. Поэтому мы спрятались в закоулке позади кофейни, рассчитывая кинуться на бесовку, когда она появится на улице.

– Понятно.

– Сабрина, я серьезно, – настаивала Пруденс. – Не вздумай заигрывать со Смертью, сунуть ей телефончик в карман и ласково прошептать «Позвони, милый». Если выкинешь какую-нибудь глупость, на меня не рассчитывай.

– Да понятно, – шепнула я. – Умолкни!

Пруденс прожгла меня разъяренным взглядом. Я указала на кофейню. Задняя дверь приоткрылась, в переулок вышла миссис Ферх-Гег с мусорным ведром в руках.

На ней был пестрый халат, на светлые локоны накручены старомодные разноцветные папильотки. В руках она несла корзинку унылых эклеров и помятых пирожных с кремом. На вид она была такая обыденная, что мне даже подумалось: а не перепутали ли мы все на свете?

Валлийка подошла к помойке. Поношенные домашние тапочки поскальзывались на тающем снегу. Я сжалась. Что, если она нас заметит? Увидев, что старушка поднимает крышку совсем другой урны, я облегченно вздохнула.

Но затем вздох застыл у меня в горле ледяным кубиком ужаса.

В контейнере лежали мокрые, гниющие остатки недоеденных сладостей. На нас волной хлынул запах использованных чайных пакетиков и протухшего крема, а миссис Ферх-Гег повернулась лицом к кирпичной стене и распустила волосы.

Папильотки посыпались в снег и остались лежать грудами пестрых змей. Сквозь редкие золотистые пряди на затылке миловидной вдовы проглянул еще один рот, пожухший и перекошенный. Жадная пасть распахнулась, точно клюв голодного птенца навстречу принесенному мамой червячку.

«Она дожидается, пока еда совсем сгниет, и потом пожирает ее своим вторым ртом», – вспомнила я слова Ника. Мне врезался в память его голос, спокойный и насмешливый, словно ничто не могло вывести его из равновесия.

Миссис Ферх-Гег неуклюже – руки-то за спиной! – ковырялась в помойке. Горстями хватала гниющий мусор и запихивала в разверстую пасть. А пасть громко чавкала, беззубо пережевывая отбросы, утробно урчала – сыто и требовательно. С отвислых губ, перемазанных тухлым кремом, сыпались крошки. Казалось, сколько бы она ни впихивала в эту жадную пасть, та никогда не насытится.

Пруденс скривилась от предельного отвращения. Я высунула язык и рыгнула, показывая, что разделяю ее чувства. Потом указала на миссис Ферх-Гег, подняла три пальца и загнула их один за другим. Пруденс кивнула, и мы подскочили. Опрокинутые урны с грохотом покатились по переулку.

– Дви Ферх Гег! – зазвенел мой уверенный голос. – Да направит меня дракон, да озарит мне путь адское пламя! Сатана даст мне сил изгнать этого демона. Люцифер да станет мне щитом в бою, Вельзевул овеет меня славой. Изыди, дух злой!

Перед моими поднятыми руками Дви Ферх Гег отпрянула, сжалась, но Пруденс отрезала ей путь к отступлению.

– Введи меня в сладчайший соблазн, – замурлыкала она. – Зло да станет мне добром, сила станет моим правом, голос мой будет услышал в аду. Изыди, дух злой!