Дочь хаоса

Демоница завертелась на месте. Передо мной мелькнуло доброе, улыбчивое лицо хозяйки кофейни, златоволосой епископской дочери, жившей сотни лет назад. Лицо было неподвижно, как маска, голубые глаза отливали стеклянным блеском, словно кукольные. Она заговорила, и губы при этом шевелились только на затылке – видимо, эта пасть и была ее настоящим ртом. При каждом слове с губ сыпались гнилые объедки.

– Слухи прилипают крепче, чем копоть от адского огня. Думаете, если изгоните меня, это место очистится?

– Мисс Уордвелл предупреждала меня – не надо ее слушать, – сказала я Пруденс. – Надо закончить ритуал.

Пруденс возвела глаза к небу:

– Малышка Пруденс не впервые имеет дело с демонами. Мне, в отличие от тебя, не нужны советы жалкой отверженной ведьмы.

Я пропустила мимо ушей оскорбление в адрес мисс Уордвелл, потому что Пруденс все-таки помогала мне.

– Выпусти змей на врага моего! – закричала я. – Обрати прочь от этого места несчастную судьбу и дурной глаз. Изыди, дух злой!

– Сатана, дай мне сил изгнать этого презренного демона! – поддержала Пруденс. – Изыди, дух злой!

В переулке разразилась небольшая буря местного значения. Воздух загудел электричеством, порыв ветра взъерошил мои белоснежные волосы. Фигура в цветастом халате стала расплывчатой. На миг я разглядела женщину куда меньшего роста, призрачную, пепельно-серую. Она истощалась на глазах и протягивала руки в безмолвной мольбе.

– Живи словами, умри словами. Что такое заклятье? Лишь цепочка слов, – бормотала бесовка. – Плетка из слов, отхлестать демона. Веревка из слов, повесить ведьму. Когда будешь болтаться на виселице, никаких заклятий уже не вымолвишь. Беды уже пришли в этот город. Поднимутся охотники на ведьм. Явится князь. Вместе со всеми демонами преисподней я слышала, как по всему аду звонили колокола в день, когда ты пришла в этот мир. Всем на беду ты появилась на свет, Сабрина Спеллман.

Я хотела спросить, что все это значит, но вспомнила предостережение мисс Уордвелл. Демоны лживы. Я не хотела больше совершать ошибок. Я не дам себя ослабить или отвлечь.

Пруденс смотрела на меня прищуренными глазами в темно-фиолетовой подводке, раскидистой, как крылья. Даже в унылом переулке серым зимним утром она носила цвета, похожие на оперение ночной тропической птицы.

– Пруденс Найт! – пронзительным голосом выкрикнула бесовка. – Как ты можешь быть такой безрассудной, когда на карту поставлено столь многое? Я тоже была дочерью человека воцерковленного. Полюбуйся, что со мной стало. Все в приходе в один голос говорили, что я выполнила свой долг, когда назвала имена женщин, которых утопили, повесили, сожгли. Они говорили, я получу свою награду. Потом я умерла и воскресла, чтобы страдать в преисподней.

– По-моему, вы получили награду, которую заслужили! – выкрикнула я.

На меня накинулась Пруденс:

– О Сатана в мини-юбке, Сабрина, ты же сама мне говорила, не надо обращать на нее внимания!

– Ой, прости, – заморгала я. – Изыди, дух злой!

– Не устояла перед искушением быть правильней всех? – вздохнула Пруденс. – Лично мне такие порывы неведомы. Изыди, дух злой!

В подымающемся ветре слышались еле различимые крики и шепоты. Иногда казалось, что ко мне взывают те, кого я люблю. Где-то в самой глубине души хотелось понять, что же они говорят. Это казалось очень важным.

– Как много голосов, – вздохнула Дви Ферх Гег. – Как много голосов звучат у нас в головах, гудят, как колокола на доме моего отца, как колокола, возвещающие приход князя. У меня в голове не утихают голоса, они твердят, что я поступила неправильно. Откуда тебе знать, дщерь заблудшая, верных ли голосов ты слушаешься?

Я даже не понимала, с кем из нас она разговаривает. Я бы хотела остановиться, спросить у нее, но знала, что этого делать нельзя. Поэтому лишь подняла руки над головой и увидела, как пальцы очерчиваются бледным свечением, розоватым, как утренняя заря на оконной изморози.

– Властью Сатаны и его мятежных ангелов я изгоняю тебя, – провозгласила я. – Изыди, дух злой!

Пруденс подхватила, глубоко вздохнув:

– Волею Сатаны да очистится это место! Изыди, дух злой!

Дви Ферх Гег обернулась на полный круг, так что мне стали видны и ее пасть, и маска. Сжалась еще сильнее, превратившись в бледное привидение, и растаяла в воздухе, растеряв все черты, кроме черной зияющей пасти.

Голодные губы опять шевельнулись.

– Шепоты не убьешь, – произнесли они.

И старушка исчезла. Мы с Пруденс остались стоять, глядя друг на друга, среди раскиданных одежд и тухлых сладостей.

– Уф, – утерла лоб Пруденс. – Я всегда говорила – с утра пораньше надо либо перепихнуться, либо демона изгнать. Похвалишь меня перед тетей Зельдой?

– Уже, – радостно доложила я. – Она сказала, что собирается отдать тебе сольную партию. Говорит, у тебя много разнообразных способностей. Кажется, ты произвела на нее хорошее впечатление в ту ночь, когда… когда родился Иуда.

На лице Пруденс мелькнула ничем не сдерживаемая радостная улыбка. По-моему, ей действительно очень хотелось заполучить сольную партию.