Дочь короля

Взошедшее солнце застало нас на лесной тропе. Защебетали птицы, листья в росе вспыхивали, как драгоценности. День обещал быть чудесным, и я несколько приободрилась. В конце концов, то, что произошло, рано или поздно должно было случиться. И пусть уж лучше это выглядит так, словно Гита приняла решение по собственной воле, чем к этому её вынудит та, другая.

Я спросила — куда мы едем. Гита не ответила, и я повторила вопрос, прибавив:

— Почему бы тебе не вернуться со мной в обитель? Вспомни — ты прожила там большую часть жизни. И не худшую часть. И тебе будут рады в монастыре. Там ты вновь обретёшь покой, а пройдёт время, и к тебе вновь вернётся добрая слава.

Гита наконец поглядела на меня, и я смутилась от её циничной улыбки.

— Нет, куда-куда, а в обитель я не могу вернуться.

— Но отчего? Мы там вновь сможем жить вместе, Гита.

— Ты сможешь, ты избрала свой путь. Я же... Ныне я не смогу отдать Господу всю свою душу без остатка.

И добавила:

— Уже второй месяц, как я беременна.

Я только ахнула. У Гиты будет ребёнок! Бастард Армстронга, дитя, на котором всю жизнь будет лежать пятно позора его матери и пренебрежения его отца. А Гита? Что будет с ней — женщиной обесчещенной, родившей неизвестно от кого... Даже если известно. Но без мужа, в грехе.

— О, Святая Хильда! Что же теперь делать?

— Известно что. Рожать, когда придёт срок.

И неожиданно она снова улыбнулась — светло и печально.

— Самое главное теперь — это маленькое существо, что живёт во мне. Это дар Господа и память о моей грешной и пылкой любви.

Я всё же осмелилась спросить:

— Ты сказала об этом Эдгару?

Она пожала плечами, и лицо её обрело независимое выражение.

— Во имя Бога — зачем? Что бы это изменило? Разве мало унижалась я перед ним этой ночью? Всё, что я могла ему сказать, — было сказано. А дитя — это только моё.

Мы выехали из леса. До самого горизонта простиралась Великая Восточная равнина. Вдали, за зарослями ольхи, поблескивали заводи фэнов.

Гита указала мне на видневшееся впереди селение:

— Поезжай туда, Отилия, и найми проводника. Так ты вернее доберёшься до монастыря.

— А ты?

Она вскинула голову.

— Я еду домой. В Тауэр-Вейк. Буду жить в кремнёвой башне мятежника Хэрварда. Там я и продолжу род своего великого деда. Даже если в одиночестве.

Я смотрела, как она уезжает. Гита, грациозная и горделивая, с распустившимися длинными косами цвета лунной пряжи.

За ней на муле трусила Труда, напоследок окинувшая меня подозрительным взглядом — не из-за меня ли её госпожа покинула Гронвуд, где им жилось так привольно?

— Да хранит тебя Бог и все святые, Гита Вейк! — прошептала я.

Глава 6 РИГАН

Август 1132 года

Неделю назад Эдгар стал графом Норфолкским. Обряд инвестуры[61] состоялся в Лондоне, где в это время находился король.

Я ожидала, что новоиспечённый граф вернётся вместе с леди Бэртрадой, но ошиблась. Я настолько стала провинциалкой, что уже само собой разумеющимся считала, что невеста до свадьбы должна не меньше месяца провести в доме будущего мужа — дабы войти в круг обязанностей хозяйки. Однако совсем иное дело, когда речь идёт об особах королевской крови.

Более того — по возвращении Эдгар сообщил мне, что так и не повидался с нареченной, которая всё ещё находится в Нормандии. Ожидать её следует только ко дню венчания — в день поминовения святого Лаврентия, то есть десятого августа.

Вся неделя перед свадьбой для меня прошла в лихорадочной подготовке к торжеству. Мне пришлось спешно ехать в Норидж и взять на себя львиную долю забот. Скажу как на исповеди, я изрядно уставала. Одно дело следить за хозяйством в усадьбах, другое — брать на себя обязанности по подготовке пира по случаю свадьбы графа. Но ранее я имела кой-какой опыт устройства подобных торжеств, к тому же Эдгар был моей семьёй и мне хотелось сделать всё как можно лучше, как и полагалось при дворах знатных сеньоров.

Разумеется, что с дочерью короля прибудет немало титулованных особ, и граф Норфолк не должен ударить в грязь лицом перед ними. Поэтому мне некогда было даже присесть и передохнуть, не говоря уже о том, чтобы подумать о собственном отъезде. Ведь, как мы условились с Эдгаром, я уеду, едва Бэртрада Нормандская станет его женой.

Я не выносила Бэртраду. Заносчивая, подлая, язвительная. Я знала её ещё ребёнком, и позже, уже взрослой, но такой же лицемерной и хитрой. Однако у неё было положение, какого редко удавалось достичь внебрачной дочери, — тут я не могла не отдать дань её уму и способности интриговать. По крайней мере, отец баловал её, моя госпожа Матильда доверяла ей, а Эдгар решил сделать её своей женой. Не знаю, имело ли мне смысл раскрыть ему глаза на то, что же представляет собой его нареченная? Решила ничего не говорить. Ведь брак с ней нёс ему немалые выгоды и почёт, а уже поэтому стоило желать этого союза. Что же касается недостатков самой Бэртрады... Что ж, Эдгару ещё предстояло узнать её и научиться усмирять. Ведь в конце концов, верховенство в супружестве всегда остаётся за мужчиной.