Дочь ледяного Юга

– Вижу, – Александр старался понять, куда клонит этот незнакомец со значком Академии на груди. Опера никаким образом не сочеталась с полетами.

– Хорошо видишь? – переспросил его Бингар.

– Да.

– Запомни, если приблизишься к Танри ближе, чем расстояние от земли до этой желтой палки на крыше, пеняй на себя. Танри – моя невеста. Предупреждаю один раз. Ослушаешься – долго не протянешь. Понял?

– А почему, собственно… – начал Александр, но Рофирт, воодушевленный тем, что сумел смутить журналиста, подошел к нему вплотную, презрительно взглянул с высоты своего роста в глаза Александра и повторил: – Понял?

Журналист кивнул. И Бингар с чувством выполненного долга покинул его.

– Псих! – перевел дух Александр Дирид, проводив дирижабельщика сочувственным взглядом. Но в Академию этим вечером решил не ехать.

А Рофирт зашагал дальше – ккурильне, размышляя на ходу о том, как бывший его сосед Тивазо преуспел в жизни, присоединившись в Союзу Мстящих – тому самому, который столетиями вел вялую войну против гатуров.

Когда-то чужаки запретили торговлю оружием, наркотиками, развернули борьбу с преступностью, полностью перераспределившую власть между влиятельными семьями, уничтожили религии, требующие кровавых жертв. Гатуры не пощадили даже Совет Пятидесяти Судей – главный карательный орган Спиры.

Очень многим это не понравилось. Из их недовольства чужаками возник Союз Мстящих, со временем ставший прибежищем контрабандистов и террористов. Мстящие не давали о себе забыть – организовывали забастовки на заводах, изредка убивали гатуров. На большее у них уже не было ни сил, ни желания.

В бедных кварталах все знали, чем занимается Тивазо. Им гордились: ну как же, их мальчик добился таких высот! Власти тоже это знали. Гордиться у них не получалось, впрочем, как и что-то предпринять, ибо все сыскари получали зарплату из кармана этого самого Тивазо. Для создания видимости бурной деятельности, стражи порядка устраивали облавы, кого-то арестовывали, потом отпускали за недостатком улик.

Один из штабов Мстящих располагался как раз напротив дома сыскарей – в той самой курильне «Вишневая трубка», куда сами сыскари по вечерам приходили отдохнуть от дневных усиленных поисков шулеров, торгашей нелегальным алкоголем и владельцев кинозалов, где крутили запрещенные фильмы. В «Трубке» они охотно спускали полученную от Тивазо зарплату на выпивку, карты и прочие развлечения. Все были довольны.

Сам Тивазо был толст, внешне медлителен, с вечно всклоченными, словно сад после затяжной бури, волосами, хитрыми миндальными глазами. Свои расползшиеся жиром многочисленные подбородки он выбривал весьма неаккуратно, но нисколько не переживал по этому поводу. И еще он постоянно что-то жевал, и это приводило его подчиненных в тихое бешенство, что очень нравилось Тивазо.

Он любил порассуждать о вреде гатуров, хотя ему самому на чужаков было наплевать. Он видел их всего пару раз издали и не испытал ничего, кроме сытого равнодушия.

Но недовольных гатурами в Лиссаране оказалось много. Женщины находили чужаков отвратительными. Дети при встрече их просто пугались. Мужчины считали, что гатуры отобрали у них власть. «Вот не прилетели бы эти выродки, – рассуждали они теплыми вечерами за кружкой пива, утомленные работой в порту или на виноградниках. – Уж мы бы развернулись. Мы бы такое совершили!» И они шумно зевали и отправлялись спать. А в снах каждый видел себя как минимум адмиралом или наместником Земли.

На таких настроениях можно было неплохо поживиться. Ежемесячно Тивазо собирал с округи деньги на борьбу с чужаками и их приспешниками. Разумеется, абсолютно добровольно. Но с теми, кто по какой-то причине не пожелал или не смог заплатить, случались мелкие неприятности. Невесть откуда взявшиеся грызуны уничтожали корни виноградных лоз. Абсолютно неожиданно прорывало водопровод. Сам поскупившийся человек мог угодить в весьма досадную неприятность.

Люди были суеверными и связывали свое внезапное невезение с неоплатой. И чтобы бедняги не расшатывали нервы напрасными переживаниями, Тивазо великодушно соглашался принять у них пожертвования.

Отправляясь на встречу с бывшим соседом, Рофирт испытывал неприятное беспокойство. Он понимал – ничем хорошим для него это не закончится. Но сопротивление тут бессмысленно.

Миновав все три зала курильни, не удостоив вниманием вход в подвал, где располагался винный погреб и кинозал, он поднялся по крутой лестнице в мансарду и постучался в приоткрытую дверь главы лиссаранских Мстящих.

– Чего топчешься, как не родной. Давай сюда! – прикрикнул на него Тивазо.

Он возлежал в гамаке в обнимку с бархатной подушкой. Медленно раскачиваясь, он подхватывал пухлой рукой с широкого металлического блюда орехи и отправлял в некрасивый рот с алыми тряпочками-губами.