Дочь лесника

Петров еще что-то говорил, но, честно сказать, я его не слушал. Лорка! Лорка, Лорик, Лоари Триам…

Часть третья Кому война…

Глава 21

В Коммихафк я смог выехать через декаду после того разговора с Петровым — слишком много набралось дел, которые нужно было уладить до отъезда. Начал, понятно, с того, что поговорил с Николаем, Сергеем и Алиной, обрисовав им ситуацию, в подробности при этом особо не вдаваясь. Потом мы подсчитали наши деньги, отложили в сторону то, что еще оставалось выплатить за всех четверых по имперской ссуде, а остальное, наконец, разделили. Я и Николай выделились в самостоятельное плавание, Серега с Алинкой, понятное дело, так и оставили свои деньги объединенными. Впрочем, часть моих денег я передал-таки Демидовым — на сохранение или в виде беспроцентного кредита, это уж им решать, как именно. Дела что у Алинки с ее ателье, что у Сереги с его качками, шли отлично, но мало ли…

Вообще-то «золотые орлы» расплатились со мной весьма щедро, проведя часть выплат через редакцию «Коммерческого вестника», часть из кассы общества, но и расходы у меня оказались немалыми, так что в Императорское общество сберегательных касс я положил не очень крупную сумму, которой, впрочем, хватило для получения чековой книжки, да пару сотен оставил себе наличкой.

Основной статьей расходов стало обмундирование, потому как меня ускоренным порядком (ясное дело, Петров-Кройхт нажал на какие-то свои рычаги) оформили чиновником Военного министерства в звании военно-полевого инспектора, что по имперскому аналогу Табели о рангах соответствовало армейскому майору. Казна, конечно, пособие на пошив форменной одежды мне выдала, но по стандартным расценкам, которые в моем случае все расходы не покрывали. Во-первых, из-за спешки пришлось доплачивать за срочность; во-вторых, знающие люди посоветовали обратить особое внимание на качество материала и пошива обмундирования для повседневного ношения и похода; в-третьих, некоторые предметы обмундирования, считавшиеся как бы дополнительными, казна не оплачивала господам офицерам и военным чиновникам вообще, а среди этих предметов были и такие, которыми все те же знающие люди настоятельно советовали обзавестись в обязательном порядке — утепленной шинелью, например, и брезентовым дождевиком. На этом фоне экономия на других необязательных одеяниях, хотя бы на том же фрачном мундире, каковой полагалось носить при посещении императорских театров и светских мероприятий, смотрелась неубедительно.

В редкие окна времени, остававшиеся среди всех этих забот свободными, я писал наметки положения об отдельном полевом осведомительном отряде, как пришлось обозвать свое будущее хозяйство. Почему именно так? Ну, думаю, понятно. Название не должно было и выглядеть слишком непривычно для имперской бюрократии, и прямо так уж откровенно указывать на смысл деятельности обзываемого формирования. В конце концов, мало ли кого и в чем оный отряд будет осведомлять? Ну и финальным аккордом всей этой декады стали проводы такого хорошего меня. Прошли они как-то не очень. Вроде выпили совсем по чуть-чуть, и то Алинка опять расплакалась — снова вспомнила маму, да еще и за меня переживать взялась… Хорошая она девчонка, только очень уж близко все принимает к сердцу. И как, ну вот как я ей скажу, что они с Серегой так и останутся бездетными? Или Сереге сказать, и пусть сам думает, как это жене преподнести? А то, может быть, и не говорить вообще? Вот черт его знает… Николай, что и понятно, воспринимал все куда более спокойно, но я видел, что и его как-то не сильно радует первое в нашей компании расставание.

Короче, в поезд я садился в несколько расстроенных чувствах. Но вокзальная обстановка, как я заметил еще на Земле, довольно неплохо утихомиривает всяческие отрицательные эмоции, так что и сейчас грусть и печаль быстро сменились предвкушением всего нового, что предстояло мне в этом моем путешествии. Как-никак, я поднялся на новый уровень — теперь моя работа предполагала куда больше самостоятельности, впрочем, и ответственности тоже. Ну да ничего, расти, так уж расти. На ум пришло, что я сейчас напоминаю персонажа какой-то компьютерной игры. Прошел один уровень, поднялся на следующий и так далее. А что делать, если вся наша жизнь такая — сначала ходишь в детский сад, потом в школу, в институт, на работу, и на каждом уровне свои цели, условия, да еще и своя внутриуровневая градация? По крайней мере, сейчас я буду работать сам по себе, без пригляда и подсказок того же Петрова-Кройхта.

В поезде ничего запоминающегося не произошло. Положение, мною сочиненное, утвердили даже в неполном виде, спасибо связям «золотых орлов», так что приходилось дописывать и шлифовать его, что называется, на ходу, чем я и занимался всю дорогу. И вот, наконец, поезд прибыл по назначению. Что же, здравствуй, Коммихафк! Второй раз здравствуй…