Дочь Лунной богини

Темнота манила, обещая милосердное забытье без боли, что сейчас окутывала тело. Ее затмевали лишь терзания сердца оттого, что эту рану нанес мне он. Перед глазами вспыхнуло забытое воспоминание, как мама помогает мне подняться после падения, а затем смахивает большим пальцем слезы с моей щеки. Как болела поцарапанная кожа — моя первая настоящая рана, — пока прохладные прикосновения и тихое бормотание не излечили меня.

Нет, это еще не конец.

Мои глаза распахнулись, и я потянулась к своей силе, чтобы запечатать рану. Целители бы пришли в ужас от моей грубой работы, ведь там наверняка останется шрам, но главное — что боль утихла, а кровотечение остановилось. Дождавшись, пока немного прояснится разум, я, пошатываясь, поднялась на ноги и посмотрела в лицо Ливея в поисках малейшего признака узнавания. Но не обнаружила ничего: ни проблеска любви, ни капли раскаяния. И в этот момент во мне что-то щелкнуло. Я вдруг поняла, что не хочу безропотно принимать смерть. Поняла, что не позволю одержать победу ни себе, ни кому-то другому. Я буду бороться за жизнь, ведь пока жива я, жива и надежда. И я готова рискнуть всем, если это подарит мне шанс на будущее. Даже нашими жизнями.

Энергии осталось совсем мало. Но я собрала последние крупицы и направила магию на Ливея. Его тело обвили мерцающие воздушные кольца, сбивая с ног, затыкая уши, нос, рот и закрывая глаза. Когда вокруг него образовался кокон, он мог лишь извиваться на земле, словно загнанный зверь. А ведь Ливей с легкостью разбил бы мои путы, не будь его силы скованы.

Радостный смех госпожи Хуалин зазвенел у меня в ушах. Такого спектакля она добивалась от нас? Представляла ли она сейчас на месте Ливея своего неверного возлюбленного?

В воздушном коконе принц с каждой секундой становился бледнее. Я сжала губы, борясь с желанием отпустить его. «Нет, мне нельзя останавливаться», — напомнила я себе. Моя сила продолжала течь, оседая на каждом сантиметре его кожи, пока Ливей не засверкал тысячью серебряных огоньков, словно его окутала звездная пыль. А я продолжала смотреть на него, чувствуя, как из меня вырывают сердце, но даже не вздрогнула, потому что боль больше не имела значения.

Его сопротивление все слабело, пока тело не обмякло совсем, а устойчивый гул ауры не стих. И только перестав ее ощущать, я наконец остановилась. Мои глаза даже не увлажнились, хотя внутри я выплакала целую реку слез. Да, меня пошатывало, а на теле остались раны и царапины, но этим мой дух не сломить. Опустившись на землю, я нащупала холодную руку Ливея и крепко сжала его ладонь.

— Прости меня, — отрывисто прошептала я. — Мне очень жаль.

Громкие хлопки разнеслись по пещере, подстегивая мое отчаяние. И меня накрыло осознанием того… какой мерзкий и чудовищный поступок я совершила. Госпожа Хуалин хотела отомстить тем, кто поступил с ней жестоко, я же убила того, кого все еще любила. Не покажутся ли мне пустыми собственные доводы, как только эмоции поутихнут после победы? Не пойму ли я, что желание жить затуманило мне разум?

Мой самоконтроль дал трещину. И я отпрянула от Ливея как ошпаренная. Я не имела права прикасаться к нему. Не после того, что совершила. Чувствуя, как к горлу подступает тошнота, я крепко обхватила себя руками, но мне не удалось сдержать спазм, и меня рвало, пока желудок не сжался в знак протеста. Безобразные и грубые рыдания вылетали из горла, эхом разносясь по пещере в пугающей тишине.

Но еще ничего не закончилось. И я не могла допустить, чтобы Ливей пострадал напрасно. Собрав по крупицам самообладание, я, пошатываясь, поднялась на ноги.

— Верните мой лук, — решительно сказала я госпоже Хуалин.

Она склонила голову.

— Я дала тебе слово. И мое предложение еще в силе. Правитель демонов будет рад, если ты присоединишься к нашим рядам. Ясный ум, сильная рука и воля. Ты из тех, кто не задумываясь сделает то, что необходимо в нужный момент.

Я вздрогнула от такой похвалы и понадеялась, что Хуалин примет это за усталость, а не за отвращение. Никогда не считала себя кровожадной, но сейчас с радостью бы убила ее голыми руками. Еще ужаснее то, что она не соврала. Мои руки обагрены кровью Ливея, и я сама предпочла причинить ему боль.

— Вы оказались правы, — сказала я, пытаясь усыпить ее бдительность чувством ложной безопасности. — Нет смысла умирать из-за своих принципов. И я подумаю над вашим предложением, мне вряд ли теперь обрадуются в Небесной империи.

Госпожа Хуалин кивнула, и один из воинов подал мне лук Огненного феникса. Я сжала рукоять, и в голове вспыхнуло воспоминание… как впервые взяла его в руки среди цветущих персиков. Казалось, это произошло целую жизнь назад, когда мое сердце было целым. Я развернулась и, все еще пошатываясь, направилась к Ливею. В нем угасла жизнь, а руки сковывали кандалы, но он по-прежнему выглядел как величавый принц. И я взмолилась, чтобы это испытание поскорее закончилось.

— Освободите его. — Я указала на кандалы, при виде которых меня просто трясло от ярости.

С радостью сделала бы это сама, но мне не хотелось вызвать у нее подозрения.