Дочь лжеца

Отец отстраняется, разрывая нашу связь. Матушка сжимает мою ладонь, показывая, что гордится мной. Однако сама я не испытываю гордости. Я чувствую что-то другое, гораздо более неприятное. Мне тут же хочется забрать слова обратно. Но некоторые вещи нельзя исправить.

– Они все видят тебя насквозь, – обращается отец к Каспиану. – Пожалуйста, избавь их от страданий. Поведай о том, что натворил. Признайся в грехах, сидя в центре круга. И мы сможем вернуться к привычной жизни.

Приятель старается не заплакать, со всхлипом хватая ртом воздух. Томас сжимает кулаки так сильно, что белеют костяшки.

– Твои братья и сестры заслуживают услышать правду, – настаивает отец. – Мы все заслуживаем.

Карла присоединяется и тоже начинает умолять Каса сознаться во всем. Мама кричит так громко, что у меня звенит в ушах. Тетушки топают ногами, поднимая клубы пыли.

Сливаются лица, крики, изломанное тело Каса и отец, скользящий вокруг нас, как стрелки часов.

Желудок словно завязывается узлом, и я изо всех зажмуриваюсь.

Внезапно сквозь всеобщий хаос пробивается голос Каспиана:

– Меня посещали мысли о том, чтобы сбежать отсюда и разыскать родителей.

– Что еще? – спрашивает отец.

Я открываю глаза и вижу, как загнанный взгляд приятеля мечется, обводя всех собравшихся, точно пытаясь что-то обнаружить, пока не останавливается на моем лице. Смотрю на него в ответ.

– Я сомневался в вас, Кертис. И даже назвал лжецом. – Произнося эти слова, Кас горбится и кажется невозможно маленьким. Он так отличается от того парня, который целовал меня под звездами.

И все же он ничего не рассказывает о нас. Обо мне.

Я не заслуживаю его доброты.

Отец гибким движением вскидывает руку и проводит тыльной стороной по лицу раскаивающегося грешника, и тот благодарно прижимается к ладони. Беверли Джин начинает всхлипывать. Карла закрывает глаза. Генри издает облегченный вздох.

Томас поднимается на ноги, на его сжатых от гнева челюстях ходят желваки. Однако как только он встречается со мной взглядом, злость тут же испаряется, уступая место такой грусти, что я невольно отворачиваюсь, лишь бы не видеть ее.

Отец же встает перед Касом на колени и говорит:

– Благодарю тебя, сын. – Затем обхватывает его лицо ладонями и ласково проводит пальцами по щеке. – Ты проявил немалую храбрость, признав нечто столь постыдное. Я горжусь тобой. Все мы гордимся.

Как только отец покидает поляну, Томас занимает его место, и Кас падает в объятия брата.

Они оба выглядят такими же напуганными и юными, как в тот день, когда приехали сюда с одним чемоданом.

Меня переполняет желание хоть как-то ободрить их, но не получается выдавить ни звука.

Матушка протягивает мне руку. Я принимаю ее, и мы вдвоем уходим в дом.

Я не оглядываюсь.

Глава тридцать третья После

Теперь когда я засыпаю, то вижу сны о маленькой комнатке. С грязными белыми стенами, застоявшимся воздухом и запахом мокрой собачьей шерсти.

Иногда матушка находится там со мной. Но чаще всего я одна.

В первые секунды после пробуждения пространство спальни кажется огромным.

А стены занимают совсем иное положение.

Окна выглядят как экзотические растения.

Между листьями-жалюзи пробивается солнечный свет, так что я натягиваю одеяло на голову. Еще только шесть тридцать утра. Джинни явится лишь через полчаса.

Каждое утро она приносит стакан воды и таблетку, чтобы накачать меня отравой и сделать послушной еще до того, как мои ноги коснутся пола.

Я выбираюсь из кровати и пытаюсь открыть окно, однако оно по-прежнему не поддается усилиям. Должно быть, женщина чем-то заклинила его снаружи. А еще она замалевала надписи на стенах, и теперь в комнате царит химический запах краски и лжи.

– Доброе утро.

Джинни стоит на пороге спальни со стаканом воды в одной руке и таблеткой в другой. Затем опускает их на тумбочку и выжидательно застывает. Дейзи с поводком на ошейнике сидит рядом.

– Я должна видеть, как ты принимаешь лекарство.

Пересекая комнату, я стараюсь не смотреть на женщину. Притворяюсь, что ее не существует. Потом кладу таблетку в рот, незаметно проталкиваю под язык и отпиваю глоток воды.

Джинни удовлетворенно кивает и выходит за дверь, уводя следом собаку. Я тут же выплевываю горький комочек лекарства на ладонь и убираю под матрас.

После этого ложусь и засыпаю. Сложно отслеживать время при подобном режиме.

* * *

В какой-то момент в комнату проникают приглушенные голоса. Женщины и чей-то еще. Чей-то знакомый.

Едва сбросив с себя липкую паутину сна, я прокрадываюсь к двери.

В гостиной Джинни разговаривает с Холидей, на которой сегодня наброшен длинный свитер поверх фланелевой рубахи, заправленной в джинсы с высокой талией. Никогда раньше я не видела таких плотно обтягивающих ноги штанов. Моя одежда всегда сидела свободно.

– Пайпер, ты проснулась, – кивает мне женщина. – Это Холидей, наша соседка.

– Приятно познакомиться, – девушка делает несколько шагов ко мне, протягивает руку и незаметно подмигивает.

Я ничего не отвечаю. Не пожимаю предложенную ладонь. Я не чистила зубы уже несколько дней и уверена, что изо рта воняет.