Дочь огня

Фируза поднялась в балахану, а ювелир, взглянув на расстроенные лица гостей, сказал:

— Ну что ж, друзья, собака полаяла и, слава аллаху, сбежала. Это еще недостаточное основание, чтобы отказаться от плова…

Вечером того же дня в доме ткача Гуломали собралось человек восемь его товарищей по ремеслу.

Хайдаркул и Асо еще не пришли. Гости пили чай, курили чилим и вели неторопливую беседу.

— Верно говорят, что горшечник пьет воду из разбитого черепка, — сказал старый ткач. — Вот взять нас, ткачей, — одеваем всех в атлас и шелк, а сами ходим в ситцевых да карбасовых халатах. Взяли бы все ткачи Бухары да и договорились — давайте целую неделю только на себя работать. Сошьем себе шелковые халаты и будем в них щеголять.

— Как же, только шелковых халатов не хватает!

— Желудок пустой, в кармане ни теньги, зато уж гордости до неба, — заметил кто-то.

Раздался стук в ворота. Все удивленно переглянулись. Асо с гостем должны были прийти с соседского двора. Кто еще мог в такой поздний час стучаться к ткачу? Открыв ворота, Гуломали увидел Асо и Хайдаркула. Гуломали хотел спросить, почему они пришли не через соседский двор, но Хайдаркул быстро шепнул ему:

— Тише!

Они прошли в калитку.

— Ну как, все собрались? — спросил Асо.

— Да.

— Все восемь?

— Да.

— Что вы им сказали?

— Как велели. Сказал, что будет гость из Персии, человек мудрый, известный…

— Правильно, — перебил его Хайдаркул, — так и говорите: перс из Мешхеда, духовный наставник, хаджи, совершивший паломничество в Мекку.

— Хорошо, — сказал Гуломали, и все трое пошли в комнату. Собравшиеся встретили гостя стоя, почтительно поздоровавшись, усадили его на почетное место. Асо сел ниже.

— Илохи омин, — произнес Хайдаркул, молитвенно подняв руки. — Да снизойдет милость бога на дела ваши и на дом ваш, да одарит вас твердой памятью и крепким здоровьем аллах великий и справедливый! Пусть обходят вас стороной немощи и болезни!

— Спасибо, — почтительно ответил ему Мадсолех, — добро пожаловать!

Опустив смиренно глаза, Хайдаркул минуту помолчал, а потом, вздохнув, произнес:

— Благочестивые братья, я рад видеть здесь тех, кто жаждет услышать священное слово божье. Но бог не откроет нам своей мудрости, если есть среди нас люди, нечистые духом, недостойные своих предков. Во имя бога, светлого и справедливого, кто пришел сюда с нечистыми мыслями, пусть покинет сей дом. Нет ему среди нас места, и у нас, людей, ищущих бога, нет места для него!

Все с удивлением переглянулись. Особенно был удивлен хозяин дома: он никак не ожидал такого оборота.

— Да неужели среди нас есть какой-нибудь негодяй! — недоверчиво воскликнул он. — Здесь собрались старые мастера, люди верующие, побоятся грех на душу взять.

— Провидение открыло мне, — ответил Хайдаркул, — что есть среди нас один нечистый. То ли от страха, то ли от алчности продал он свою совесть и пришел сюда для того, чтобы учинить донос.

— Ох, грехи, — испуганно вздохнул Мадсолех, — неужели среди нас?

— Козни дьявольские неисповедимы… — сказал Хайдаркул. — Что ж, если все молчат, проведем испытание и не оставим места сомнениям. Но, друзья мои, не забывайте, что сомнение — это путь к истине. Принесите-ка чашу с водой, друг мой Гуломали.

Гуломали неуверенно пожал плечами и взглянул на Асо. Тот утвердительно кивнул головой. Гуломали поднялся и принес воду.

Хайдаркул поставил чашу около себя на видное место. Вынул из-за пазухи бумажный пакетик, взял оттуда щепотку красного порошка и бросил в воду.

— Это, братья мои, священный корень, — торжественно сказал Хайдаркул. — Пусть каждый из вас выпьет отсюда глоток воды, и через несколько минут у доносчика запылает лицо огнем и заболят все внутренности. Если он захочет после этого остаться в живых, пусть скорее признается в грехах своих и уходит от нас, а не то бог отнимет у него душу.

Все чувствовали себя очень неловко, выпивая таинственный глоток воды под внимательным взглядом Хайдаркула. В комнате стало тихо. Хайдаркул пристально вглядывался в лица сидящих: все молча смотрели друг на друга. Но при слабом свете десятилинейной лампы ничего нельзя было разобрать. Прошла минута, за ней — вторая. Молчание стало напряженным. И вдруг сидевший в углу комнаты ткач с длинными усами не выдержал.

— Господин хаджи, господин хаджи, грешен я, смилуйтесь надо мной! — отчаянно завопил он, бросаясь Хайдаркулу в ноги.

Хайдаркул поднял его и спокойно спросил:

— Ну, кто вам велел сюда прийти? Говорите правду, признание может спасти вашу жизнь.

— Мой хозяин, Абдуллобай… он раньше жил рядом с Гани-джан-баем… его Асо хорошо знает… Он приказал прийти сюда, а потом рассказать ему все, что я здесь услышу…

Он замолчал, схватившись за живот.

— Ну что же, брат мой, я верю, что ты раскаялся в своих злых намерениях и не поддашься больше на обман всяких абдуллобаев, — сказал Хайдаркул. — Пусть аллах простит тебе грехи твои, а мы их уже простили.

Хайдаркул вынул из-за пазухи тот же бумажный мешочек, бросил в воду другую щепотку и дал усачу выпить еще один глоток.

Ткач перестал держаться за живот, глаза у него посветлели.