Дочь палача и король нищих

При мысли о волнах Магдалене стало дурно.

Она поборола тошноту и попыталась вспомнить события прошлой ночи. Пожар в доме цирюльника, бегство, возвращение в трактир… Девушка осталась внизу в общем зале и показала собравшимся мужчинам, что невосприимчивость к алкоголю зависела вовсе не от массы тела и многолетней практики. Куизли все поголовно славились своей устойчивостью к опьянению. Перед казнями отец Магдалены каждый раз напивался до такой степени, что под утро Анне-Марии приходилось с руганью и проклятиями тащить мужа в кровать. И всего через пару часов палач непостижимым образом шагал к эшафоту совершенно трезвым. Хотя вид у него в эти мгновения был до крайности свирепый – наружность в день казни для палача очень даже подходящая. Невосприимчивость к алкоголю Магдалена, видимо, унаследовала от отца. К тому же всю прошлую ночь она то и дело съедала по нескольку черных кофейных зерен, которые так любил Симон. Это помогло ей сохранить более-менее трезвый рассудок.

«Симон?»

– Симон? Ты здесь? – просипела она, но нашарила рядом с собой лишь пустую простыню.

Должно быть, лекарь уже спустился вниз. Интересно, злится ли он еще за то, что вчера она осталась кутить с мелким венецианцем? Магдалена распахнула дверь и, морщась от головной боли, спустилась по лестнице в общий зал. Ноздри защекотал чарующий запах жареного сала, и в животе у нее требовательно заурчало. За стойкой в зале стояла хозяйка и как раз собиралась глотнуть крепкого вина из кружки. Завидев Магдалену, старуха показала на кухонную дверь позади себя.

– Если своего собутыльника разыскиваешь, то он внутри, – проворчала она и снова приложилась к кружке.

Магдалена кивнула и направилась в закоптелую кухню, где громадная печь потрескивала поленьями.

– Симон? – позвала она.

Но возле очага стоял только Сильвио Контарини и помешивал в горшке длинной ложкой. Рядом на сковороде шипел кусок сала, и всю комнату наполняли приятные запахи.

– Ну как, выспались? – Венецианец подмигнул Магдалене и кивнул на сковородку. – Я как раз готовлю старинное итальянское блюдо по домашнему рецепту. Uova strapazzate allo zaferrano. Яичница с шафраном и салом. Вам положить немного?

Вообще-то Магдалена собиралась лишь выяснить, куда подевался Симон, но, увидев, как золотистая яичная масса с шипением растеклась по сковородке, устоять не смогла. Она кивнула, и рот ее наполнился слюной.

– Да… только немножко.

Подобно умелому виночерпию, Сильвио поставил на стол тарелки и ножи с ложками и разлил из графина разбавленное вино.

– Лучшее средство от похмелья, – сказал он и, ухмыляясь, наложил ей огромную порцию яичницы с салом. – Кроме того, от него у любой ragazza[13] щеки просто пылают. Надеюсь, вас не смущает, что я обращаюсь с вами как с девочкой? На вид вы очень… скажем так, очень юны.

– Этим летом мне исполнилось двадцать четыре, если вам так уж хочется знать. Так что не нужно кланяться, когда вы ко мне обращаетесь.

Магдалена едва заметно улыбнулась и уставилась в тарелку. Она никогда еще не видела яичницы настолько желтой. Она сверкала, словно жидкое золото.

– До чего же красиво, – пробормотала девушка.

– Это все шафран, – пояснил Сильвио, заметив изумление Магдалены. – Я люблю, чтобы яйца блестели желтым, как солнце.

– Но шафран, не слишком ли он дорог? – смущенно спросила Магдалена.

Она слышала, что приправы продавались на вес золота. Поэтому торговцы нередко смешивали их с растертой календулой, хотя это и грозило им высокими штрафами.

Венецианец пожал плечами.

– Еда, питье, любовь… Есть вещи, экономить на которых не стоит.

Магдалена кивнула с набитым ртом.

– На вфус восфифиелно.

– Pardonate?

Она вытерла жир с губ.

– Я говорю, на вкус восхитительно. А вы случайно не знаете про напиток, называемый кофе?

Сильвио закивал.

– Caff'e! Ах, изумительный отвар! Если бы я знал, что вы его пьете, то я бы отправил на рынок…

– Не утруждайтесь, – перебила его Магдалена. – Мой Симон всегда носит при себе немного зерен. Я просто подумала, что с яйцами хорошо пилось бы.

Магдалена вдруг вспомнила, для чего, собственно, явилась на кухню. Она съела еще кусочек и быстро встала из-за стола.

– Вы Симона случайно не видели?

– Вашего угрюмого amico? – Сильвио театрально закатил глаза. – No! Может, вы хоть ненадолго забудете о нем и немного со мной… come si dice… побеседуете?

Магдалена улыбнулась.

– А вчера вам разве не достаточно было? – Она направилась к выходу. – Но насчет кофе и приправ мы еще побеседуем как-нибудь. А пока спасибо вам.

Щуплый венецианец воздел руки к небу.

– Вы несправедливы ко мне! Позвольте мне хотя бы сопровождать вас. Я этот город знаю не хуже Венеции. И наверняка смогу помочь вам отыскать вашего друга.

Магдалена вздохнула.

– Как скажете. Все равно в покое не оставите.

Они вместе вышли на залитую дневным светом улицу. Солнце так сильно слепило Магдалену, что она и не заметила, как на другой стороне улицы притаился сгорбленный человек и внимательно за ней наблюдал.