Дочь понтифика

– Ничего подобного, – смеется Лукреция, – просто мне неожиданно вспомнилась простонародная песенка, которую римские девушки поют о своих милых. Не обращайте внимания.

– Синьора, – набирается смелости Бембо, – каким-то странным образом я чувствую себя унесенным за пределы обычного времени и пространства, – это ощущение подарили мне вы, и видит бог, я не хочу возвращаться обратно.

– Как сказано! Как сказано! – восклицает Лукреция. – Вам дано излагать самые тонкие мысли с удивительной простотой. Заходите еще, мы снова будем удивлять друг друга!

Эрколе Строцци, опираясь на костыль, торопливо следует за Бембо, широкими шагами идущим по улицам Феррары, ничего вокруг себя не замечая.

– Вы говорили мне, что она очаровательна и прелестна. Зачем так обманывать старого друга, мой дорогой Эрколе?

– Почему обманывать?

– Потому что Лукреция более чем прелестна и очаровательна: она выше всяких слов! Я шел по проволоке, протянутой над бездной; вдруг яркий луч солнца брызнул мне в глаза и ослепил; я оступился – и лечу вниз, и я счастлив, чем бы ни окончился этот полет.

– Жаль, нет бумаги, – хмыкает Строцци, останавливаясь и переводя дыхание, – а то бы я записал ваши речи, мой дорогой Пьетро: они хоть и не в рифму, но самая настоящая поэзия!

Бембо пристально смотрит на приятеля и говорит с улыбкой:

– Уверяю вас, Эрколе, не рифма делает стихи стихами, а чувство… Скоро ли вы вновь увидите мадонну Лукрецию?

– Через несколько дней она вновь дает бал в палаццо Бельфьоре.

– Вы приглашены? – восклицает Бембо. – А я?

– А вы, как я понимаю, – отвечает Строцци, – уже и не нуждаетесь в приглашении.

Любовь до гроба

Дворец Бельфьоре сиял блеском гирлянд и украшений, словно соревнуясь своим праздничным убранством с многоцветными платьями и камзолами принарядившихся гостей. Стоял поздний вечер 15 января, дул сильный ветер, гоня по небу темные тучи, но вдруг как по волшебству прояснилось, и луна загорелась ярким зеленоватым светом. Строцци и Бембо вдвоем стояли у одного из окон.

– Где ж она? – нетерпеливо спрашивает Бембо.

– Придет, придет, – отвечает Строцци, кладя руку на плечо приятеля. – Она ведь хозяйка бала, еще бы ей не прийти.

И как в воду глядел: в сопровождении нескольких дам входит Лукреция в красной накидке, останавливается под восхищенными взглядами и обводит глазами зал. Встретив ответный взор Бембо, решительно направляется к нему и, подойдя, говорит:

– Синьор Пьетро, я уверена, что от вас можно ждать какого-нибудь неожиданного наблюдения, которое натолкнет меня на ответный парадокс.

Бембо трепетно и осторожно принимает протянутую Лукрецией ладонь и, оставив слегка удивленного Эрколе в одиночестве, ведет даму за собой.

Они подходят к окну, выходящему в парк.

Пьетро отдергивает штору и просит, указывая на луну:

– Мадонна, поглядите туда:

Луна, едва поднявшись в высоту,
Вновь скрылась в облаках мало-помалу:
Она, увидев вашу красоту,
Свое несовершенство осознала.

– Это нечестно! – смеется Лукреция, – стихами я вам ответить не смогу, особенно такими хорошими.

– Синьора, вы не опасаетесь кривотолков и злословия?

– О чем вы? – удивляется Лукреция с деланным простодушием.

– Вы уделяете так много внимания мне, – смущенно отвечает Бембо, – чему я, не скрою, несказанно рад, и совсем не обращаете внимания на других гостей…

Она улыбается:

– Вокруг меня клубится столько нелепых слухов! Пусть хоть один из них имеет под собой основание.

– И все же мне кажется, что прекрасное становится еще прекрасней, если оно окружено тайной.

– Возможно, – кивает Лукреция, – но не поведаете ли, какой секрет таите вы?

– Я хотел бы рассказать, но для этого мне понадобится целая вечность.

Лукреция нежно пожимает пальцы Бембо и, отпустив их, уходит в центр зала.

Неделю спустя два закадычных друга сидят в саду виллы Строцци. Подходит слуга и подает сложенный и опечатанный лист бумаги.

Эрколе ломает печать, всматривается в первые строки письма и передает его Пьетро:

– Это вам, и я даже догадываюсь от кого.

Теперь взгляд на исписанный листок бросает Бембо:

– Вы верно догадались. Лукреция недавно читала мне стихи, которые написал Диего Лопес де Суньига. Они меня поразили, и я попросил прислать их мне. И вот…

С этими словами он протягивает Строцци письмо и просит:

– Сделайте одолжение, прочтите вслух.

Эрколе готов исполнить просьбу, но сразу же идет на попятный:

– Да это же на арагонском!

– И все-таки прочтите. Дивная музыка! Если чего-то не поймете, я переведу строчку за строчкой.

Строцци начинает читать: «Yo pienso si me muriese…»

Бембо переводит: «Когда я умру…»

Строцци продолжает: «Y con mis males finase desear…» – «И терзания моей страсти окончатся…» – «Tan grande amor fenesciese que todo el mundo quedas sin amar…» – «То угаснет любовь столь великая…» – «Mas esto considerando mi tarde morir esluego tanto bueno». – «Что мир навсегда останется без любви».

Строцци возвращает Бембо письмо: