Дочь понтифика

Война разгорается во всю мощь. Немногочисленные приверженцы Чезаре Борджиа защищают всё уменьшающиеся в числе зáмки, осаждаемые войсками Юлия II и союзной венецианской армией – между прочим, одной из самых грозных на полуострове. Однако первоначальные надежды на быструю победу столь же быстро тают: вступивший в сражения отряд наемников, оплаченный Лукрецией, бьется под предводительством Педро Рамиреса на удивление горячо и умело. Заранее никто и гроша ломаного не поставил бы на эту наспех сколоченную ватагу, и надо же…

Посланник понтифика при дворе Феррары просит герцога ответить на запрос Ватикана: возможно ли, чтобы Эрколе д’Эсте ссужал деньгами воинское формирование, идущее против святого отца, отстаивающего вместе с верными союзниками законные права церкви на земли Романьи?

«Совершенно невозможно! – гласит ответ. – Я ни копейки не давал. Моя неблагоразумная невестка, которую я никак не могу контролировать, имеет достаточно денег и самостоятельности, чтобы по-своему выражать родственные чувства и удовлетворять прочие свои причуды».

Раздосадованный святой отец окончательно теряет терпение. 20 декабря Чезаре арестовывают и – то ли по иронии судьбы, то ли с намеренной издевкой – заключают под стражу в башню замка, того самого, в котором когда-то не без содействия новоявленного узника удавили второго мужа Лукреции.

Чезаре мерит шагами маленькую каморку, ставшую его жилищем после стольких больших сражений.

– Синьор, – окликает арестанта топчущийся у двери стражник, – к вам пришли!

Замóк, уныло скрипя, открывается, и заходит нежданный посетитель:

– Бог в помощь. Сожалею, что вижу вас при столь плачевных обстоятельствах.

– Ба, да никак передо мной Пьетро Бембо, поэтический дружок моей сестренки?

– У вас отличная зрительная память.

– И как же удалось получить разрешение на этот на визит?

– Видите ли, личный секретарь понтифика, кое-чем обязанный моему отцу, не отказался оказать определенное содействие.

– Славно. Так с чем вы, Пьетро? С приветом от Лукреции?

– Нет, она не знает, что я здесь. Но недавно я встречался с ней и надеюсь, увидевшись вскоре вновь, сообщить мадонне сведения о вас. Может быть, даже новость о том, что вот-вот вы станете свободны.

– С чего бы это вдруг?

– Я уже говорил, что имею в высших кругах Ватикана некоторые связи. По моим сведениям, переговоры об освобождении представляются вполне возможными – в обмен на добровольную сдачу оставшихся у вас владений.

– Черта с два отдам! Они моя последняя карта!

– Вот и разыграйте ее. Тем более что на кону ваша собственная голова. Сорвав банк и выйдя из застенка, вы сможете воспользоваться ею с куда большей для себя пользой.

– Но вы-то о чем печетесь? Насколько я знаю, ваши с сестрой… как бы половчей выразиться… ваши с Лукрецией сентиментальные отношения пошли, так сказать, на спад, верно?

– Тем не менее она мне до сих пор небезразлична. Необыкновенная женщина. Сформированный ею и посланный вам на подмогу отряд действует весьма эффективно.

– Знаю: тысяча пехотинцев и пятьсот лучников, тьфу!

– Немного, конечно, но пока вы томились в заключении, они отстояли Чезену и Имолу, разбив там и венецианские войска, и папские.

– Ну сестричка дает!

– Да. Но не только и не столько это делает ей честь. Редко в наши дни встретишь человека, ставящего интересы другого выше собственных выгод. Хотелось бы ее хоть чем-то порадовать. Положим, вы освободитесь – и что станете делать дальше?

– Перво-наперво уеду из Рима, нужен мне этот Юлий, чтоб он подавился моими землями! Отправлюсь в Неаполь.

– Почему же туда?

– Там испанцы, верные мне люди. Начну с ними все с начала.

– Значит, я вас убедил?

– Убедили, Бембо, черт возьми!

– Вот и хорошо. Но будьте начеку. Как говорят в долине По, «договор с папой подписан задней лапой».

Дальше все идет как по маслу. Чезаре отказывается от своих владений, ему благородно возвращают свободу, он спешит в Неаполь… Оказалось, что в капкан – Бембо не зря предостерегал: верные испанцы вовсе не жаждали ссоры с понтификом. Из Рима дернули за веревочку, ловушка захлопнулась, и Борджиа, закованного в цепи, отправили в Арагон, где любви к нему, мягко говоря, не испытывали.

Но все это случится немного позже. Пока же Лукреция тоскует в Ферраре. Жизнь ее безрадостна: муж в отъезде, Бембо неизвестно где, герцог Эрколе возлежит на одре болезни. Однажды под дверь подкидывают письмо, адресованное F. F.: приглашение на тайную встречу. Нынче вечером, у городской стены.

В назначенный час она на месте. Волнуется. В темноте приближается фигура, укутанная плащом.

– Пьетро! – шепчет она. И они заключают друг друга в объятия.

– Прости, что я вытащил тебя сюда из дворца, но здесь безопасней.

– Как же я по тебе скучала, дорогой!

– У нас мало времени, – решительно прерывает он излияния, – есть новость.

– Новость? – пугается Лукреция.

– Хорошая, – поспешно успокаивает Бембо.

– Тогда говори скорее!

– Твоего брата освободили. В обмен на земли, но не суть важно. Главное, что понтифик выпустил его из когтей.

Лукреция бросается ему на шею и покрывает лицо поцелуями:

– Я так рада! Ведь это ты посодействовал?