Дочь Птолемея

— Отдам, отдам. Не волнуйся. Тихо лежи, — посоветовал Дидим и выбрался из розовых кустов. Он пошел, довольный, что его никто не видел. Он спешил, потому что уже пробуждалась прислуга и рабы.

Дидим вышел из сада Клеопатры в раскрытые ворота и сразу оказался перед дворцовыми постройками и направился к зверинцу.

Проходя мимо, он увидел бамбуковую клетку, в которой беспокойно похаживала большая черная кошка. Увидев человека, она с шипением оскалила пасть, показав белые острые клыки. "Тьфу! Демонское отродье!" — выругался Дидим, однако от клетки постарался держаться подальше.

За зверинцем, во внутренней стене и под стеной, располагалась царская темница, в которой Птолемеи держали приговоренных к смертной казни и самых непримиримых своих врагов, которым выпала злая доля закончить свою жизнь в кандалах и клетке, подобно животному.

Чтобы попасть внутрь темницы, нужно было спуститься по узкой каменной лестнице. Возле открытой двери стояли два рослых эфиопа с копьями.

Дидим показал перстень Клеопатры и попросил позвать начальника темницы. Он держался уверенно и под пристальным взглядом стражи не сробел.

Один из эфиопов ударил древком копья по открытой створке двери, затем крикнул куда-то вниз:

— Господин! Пришел посланник от царицы!

25. ВЫБЕРЕШЬСЯ ОТСЮДА — ТЫ СВОБОДЕН

Вышел заспанный невысокого роста молодой человек с длинным носом и большими навыкате воловьими глазами.

Молодой человек сказал, что начальник ещё не возвратился из своей пригородной усадьбы, но он, писец Сети, выполнит любое требование царицы.

Тогда Дидим, нахально смотря тому в глаза, заявил, что царица, наипрекраснейшая Клеопатра, повелела доставить грабителя гробницы по имени Македон.

Писец почесал за ухом согнутым пальцем, подумал немного и молвил, что накануне казнили каких-то грабителей — отравили ядом, только один остался жив, но Македон ли то, он не ведает.

— Пойдем посмотрим, — лениво произнес Сети и повел "посланника царицы" по каменной лестнице вниз.

Услышанное повергло Дидима в отчаяние. "Неужно и вправду Македон отравлен? Зачем же тогда отбирал у Филона этот перстень?" — сокрушался он, шагая за Сети, тяжко вздыхая.

Редко поставленные в железные держатели на стенах факелы горели и чадили, скупо освещая каменную кладку стен и ровные щербатые плиты пола, покрытые пылью и мелким сором.

Из-за частых металлических прутьев на них глядели безумные глаза человекоподобных в лохмотьях, а то и вовсе обросших и грязных голых людей. В темнице стоял тошнотворный запах непроветренного загаженного помещения.

Вначале Сети показал ему убиенных — три жалких трупа, лежащие рядом у стены камеры, — их ещё не успели вынести.

У Дидима отлегло от сердца, и стало легче дышать.

— Среди них нет Македона, — глухим тихим голосом произнес он, стараясь быть как можно бесстрастней.

Они прошли дальше по коридору и остановились у частой решетки, которая была вставлена в дверной проем и отделяла узенькую камеру без окон. Свет из коридора от ближайшего факела едва достигал её. На полу камеры в тряпье лежало какое-то существо.

Сети небрежно постучал пальцем по решетке; существо шевельнулось и подняло голову. На них уставились блестевшие глаза. Затем человек живо поднялся и подошел к решетке.

— Это он, — равнодушно произнес Дидим, отворачиваясь. — Пусть выходит.

Стражник отодвинул запор. Македон вышел, двигая плечами и руками, разминая кости. Рваная туника на нем болталась, босые ноги были в кровоподтеках.

— С ним надо быть осторожным, — сказал Сети. — Ну-ка, развернись!

Македон повернулся к ним спиной. Стражник связал ему руки кожаным ремешком, ткнул кулаком между лопаток, строго сказав:

— Смотри у меня!

Так, со связанными позади руками, и вывели Македона во двор. Два босоногих стражника сопровождали Дидима и Македона до входа в сад. Возле ворот Дидим, будто начальник, приказал стражникам снять ремешок с рук Македона и возвращаться, сказав при этом, что теперь доведет пленника сам.

Эфиопы сделали так, как сказал Дидим, развернулись и зашлепали босыми ступнями назад, в темницу.

Дидим повел Македона в самую дикую часть парка и, когда убедился, что их никто не может остановить, тем более подслушать, сказал:

— Я не хочу знать, как ты попал в друзья к этим жалким евреям, которые уже находятся в Аиде. Но знай, Македон, ты — несчастье своего отца, моего брата. Тебя давно надо было отдать в гладиаторы. Своими похождениями и дикими поступками ты вогнал в могилу свою бабку и мать. Твой отец давно лишился своих черных волос, а бедная сестра выплакала очи. Не думай, что я затеял этот разговор, чтобы вразумить тебя. Нет. Тебя уже никто не вразумит! Да и времени у меня нет на это. Ибо, ничтожный грабитель, тебе как можно скорее следует бежать отсюда.

— А ты, дядя, как узнал, что я здесь? Что я попал в лапы царской стражи? И потом, где ты так долго пропадал? Кажется, я не видел тебя целую вечность!

Дидим поглядел на племянника и, вздохнув, сказал тихим растроганным голосом: