Дочь реки

Старшой находников медленно повернул голову в сторону освещенного парой пламенников ристалища. Заметил девушку, а за ней — и Владивоя. По его блестящему от пота лицу пробежала гримаса то ли сожаления, то ли гадливости — не сразу и разберешь. Но только не боли — той, что тело терзает. Потому как билось сейчас в нем что-то другое, что изводит страшнее телесных страданий.

Его увели. А Гроза повернулась к Владивою так резко, что коса ударила ее по лопатке, взметнувшись.

— Что с ним?! — она шагнула назад к нему.

Словно вдруг напасть задумала.

— Очухается. На собаке все заживет.

Девчонка приблизилась еще. Оглядела лицо Владивоя внимательно, кажется, но таким шальным взглядом, словно поверить не могла в то, что он сделал.

— Он помог всем! Он и его люди. Если бы не его лодьи…

Налетела, вцепилась пальцами в нижнюю рубаху на груди. И ноготки ее даже сквозь ткань продрали — да по самому сердцу, показалось. Так, значит, о Рароге тревожится, что вмиг позабыла, что между ними с Владивоем случилось только что.

— Я знаю все, Гроза, — оборвал ее. — А вот ты многого не знаешь.

Гроза фыркнула, резко выпустив воздух между приоткрытыми губами, будто ей вдруг дышать стало тяжко. Ее ресницы трепетали, будто она сдерживала слезы. И гнев так и плескался в синих глазах, что сияли в отсветах пламенников под рыжими росчерками бровей. Владивой невольно сделал шаг к ней, прижимаясь теснее, желая успокоить, объяснить, зная, что она не поймет — не захочет понять. Желая забрать ее себе, прорасти в ней немедленно — и никуда от себя больше не отпускать.

Она отшатнулась и тыльной стороной ладони вдруг провела по губам. И в груди будто пожаром страшным зашлась смесь ревности и боли. Горючая, как дыхание торфяного болота. Поползла по горлу, заливая взор буйной, раскаленной чернотой. А взгляд Грозы, до самых краев наполненный негодованием, поджигал ее — и тело все ныло, как один большой ожог.

— Ты возвращаешься со мной в Волоцк, — горстью булыжников уронил Владивой.

— Я замуж скоро выйду, — сразу ответила она.

Бросила нарочито жестоко, с насмешкой в голосе и улыбкой на припухших от поцелуев губах. Сощурилась, ожидая, что Владивой еще скажет. Качнула шлемом в руке, слегка подбрасывая и ловя тонкими пальчиками. Повернулась уходить.

— Значит, твоему жениху придется забирать тебя из детинца.

— Мне не нужно твое одобрение, князь, — несносная девчонка только едва голову повернула. — Отец дал добро — и того достаточно. А ты в судьбе моей ничего не решаешь.

Чуть вздернутая верхняя губа ее приподнялась в усмешке — и блеснули белые зубки.

— Значит, с отцом твоим я еще поговорю.

— И что ты скажешь? — натужно веселый голос Грозы так и полоснул по сердцу. — Признаешься во всем? Ты смелый, князь, а на то у тебя твоей смелости не хватит.

Она повела скованными поддостпешником плечами и направилась в сторону терема. И Владивой знал, что сейчас пойдет вовсе не в свою горницу, а к Рарогу. Знал — и остановить не мог. Запретить не мог. И от того просто хотелось взять меч и убить находника, хоть вовсе не он был женихом Грозы. Но отчего-то хотелось считать его виноватым во всем.

Владивой крепче сжал черен меча — бездумно, словно проверяя, сумеет ли сдержаться от того, что после не исправишь. Холодная сталь почти опалила лихорадочно горячую кожу. И стрела отрезвления пронзила буйную голову, разбила на осколки все безумные мысли. Рарог нужен ему — пока нужен, и против того уже ничего не сделаешь. Владивой вдохнул и выдохнул несколько раз и, чуть уняв гнев, медленно пошел в свою хоромину.

Глава 10

Гроза пробежала через двор — туда, где только что скрылись трое мужчин. Обошла терем и вышла к нескольким дружинным избам: совсем немного их стояло здесь по сравнению с Волоцким детинцем. Да и те теперь не заполнены так, как раньше: хоть и были кмети умелыми воинами, а все равно многие не избежали участи Морановых женихов. Теперь ей их ласкать в своих чертогах, по ту сторону реки Смородины. Отгорели уже все крады, насыпалась земля над ними, и дальше только князю решать, сколько новых гридей набирать на опустевшие места. Ведь Белый Дол, стоящий в развилке рек, нельзя оставлять без должной защиты. Иначе в другой раз все может статься еще хуже, чем теперь.