Дочь Революции (СИ)

— Мир, к которому ты стремишься… тебе не понравится. Как и всё здесь, он будет построен на останках и сгниёт, когда появится новая Вилена.

— Пусть так.

Наступило молчание: затихла даже пробуждённая Церны. Едва Кемром повернулся к покровительнице, как ноги его подкосились, и он с трудом сохранил равновесие.

— Тебе нездоровится. Опять, — презрительно констатировала Вилена. — Пожалуйста, оставь меня.

В тот момент оба чётко осознали, что дольше их союз не протянет. Кемром не противился и ушёл — Вейнберг, устало выдохнув, проводила его брезгливым взглядом.

На город опустился смог. Густым маревом он оплёл всё, вплоть до Чековки. Видимость ухудшилась. Не осталось ни одного безоблачного участка, и улицы заплыли свинцовой синевой. Только набережные обеих сторон алели в полумраке.

Скрипнули половицы. Ушей ласково коснулась кровавая капель. Оглянувшись на забрызганную кровью маску, Вилена пожаловалась:

— Он солгал мне. Снова.

Одежда и руки Файдалома запятнались кровью. Он вытер её полотенцем, и то вмиг окрасилось красным.

— Он никогда не разделял наших идей, — прошелестел из-за сплющенного клюва голос.

— Я знаю. Поверь, когда я выбрала его, его здоровье… При всей своей альтернативности, именно обладателя таким даром стоило иметь на своей стороне.

— То, что ты считала здоровьем, обусловлено болезнью, терминальной стадией Федры. Его дело лежит в «Кемистри»: исходя из анамнеза, могу предположить, что фактически любая травма головы может привести к непредсказуемым последствиям… — затем бросил окровавленное полотенце в костёр. — Рискованная цена за бессмертие.

— Верно, — согласилась Вейнберг, словно что-то предчувствуя. — Если он потеряет рассудок, нам несдобровать. Нужно избавиться от него… как можно скорее.

***

Покуда маскарад продолжался, территория учебного заведения жила своей особой жизнью. К чёрному входу подошли два красморовских странника с нашивками балтийского подразделения. Лица их закрывали клювы, а на плечах они держали по пакету. Местами полиэтилен натягивался, и за его стенками слышалось хриплое подобие дыхания. Навстречу агентам из недр санкторийских катакомб вышла пара волчиц. В отличие от тардиградских, они носили облегчённую форму, а шлемы обладали более тонкими чертами, из-за чего их можно было принять за лисьи морды.

— Нашли близ синекамского погоста, — рассказывал один из черноклювов во время передачи пакетов. — Их теперь там много. Видать, звон колокола привлёк их.

В отличие от андеров, существование ревенантов не зиждилось ни на памяти живущих, ни на присутствии элегии. Они были материальны и крайне живучи, однако без своего предводителя практически не представляли угрозы. Вопросы этики и морали не касались их, посему фрагменты ревенантов без осуждения со стороны общественности использовались как для поддержания жертвенных огней, так и при создании трофеев.

Вскоре начался отток среди посетителей бала. Они покидали здание через главный вход, в то время как к чёрному проворно подбирались падальщики. Для многих градеминцев мероприятие стало последним, что застала ещё мирная столица. В суматохе пьянства и веселья они не заметят ни оставшихся посмертно в залах друзей, ни прототипов, пауками облепивших карнизы. Слабая паника назреет только к утру, а к началу поискать искать уже будет некого.

В отличие от прочих гостей, Кемром после завершения торжества не сразу покинул ВАД. Около получаса он прогуливался по лабиринтам её многочисленных коридоров и будто не замечал происходящего вокруг хаоса. Того, что пышно украшенные залы буквально захватили падальщики. Как полы залили игристое и кровь. Взгляд капитана не касался лежащих тел и людей, из последних сил цепляющихся за жизнь. Запечатанных розоватой пеной ртов пострадавших. Тщетных попыток некоторых подняться с пола. Падальщики также игнорируют все попытки жертв. Они хватают живых точно мёртвых и тащат, тащат к потайным ходам, тянущимся до самого Санктория.

Раскуривая триумф, Кемром погрузился в ностальгические воспоминания о своей молодости. О времени, проведённых в стенах ВАД. Без тонированных стёкол капитан видел, что за годы внутри ничего не изменилось — даже кариатиды выглядели так же, как и сто лет назад. Фрески, украшающие не учебные помещения, по-прежнему полнились сочными цветами. Сюжет их не отличался новаторством: конец света. Разверзнутая земля, горящие дома и великаны, тенями стоящие вдали. Десятки катаклизмов — от пожаров до потопов — были запечатлены на стенах главного зала. Совершенно случайно Кемром заметил и пару новых фресок, уже с техногенными катастрофами. Капитан нервно усмехнулся, когда на одной из них обнаружил поражённый элегией город.

Незаметно для самого себя мужчина свернул в тёмный коридор, ведущий к анатомическому театру. В сравнении с остальными переходами в здании, этот оказался более узким, и даже двум людям разминуться в нём было бы непросто.