Дочь того самого Джойса

Я стояла в вонючем полутемном коридоре в квартире на Кэмден-Гроув и ждала, когда раздастся дверной звонок. Беккет был в Лондоне, и он собирался зайти, чтобы поужинать с нами. Баббо осторожно спросил, не хочу ли я к ним присоединиться. Поначалу я застеснялась, но потом решила, что мне, может быть, полезно повидаться с ним. И показать ему, что он потерял благодаря своей глупости. Кроме того, у меня совсем не было друзей в Лондоне, никого, кто подходил бы мне по возрасту, с кем я могла бы поговорить или вспомнить прошлое.

Послышалось тоненькое дребезжание звонка. Я открыла дверь – и на пороге стоял он. Беккет. Зелено-голубые глаза за очками в проволочной оправе, нос, похожий на клюв, худое лицо, которое по-прежнему казалось высеченным из камня. Увидев меня, он удивленно отступил, как будто не ожидал встретить меня снова… как будто его каким-то образом обманули. Однако он быстро овладел собой и сказал, как это прекрасно и как он счастлив меня видеть.

– Вы не думали, что я тоже здесь? – спросила я, и мой голос дрогнул. Воздух вокруг вдруг сжался и стиснул меня со всей силы, сдавливая легкие.

– О нет, мистер Джойс говорил, что вы идете с нами, и я очень обрадовался. – Пальцы Беккета нервно пробежались по шее, коснулись фурункула, волос и снова вернулись к фурункулу. – Но вы выглядите… вы выглядите немного по-другому. У вас… несколько усталый вид, Лючия. Поэтому я немного удивился, только и всего.

Я с облегчением вздохнула и коротко рассмеялась. Предполагалось, что это будет веселый, даже немного кокетливый смешок, но из моего горла вырвалось что-то, похожее скорее на лай встревоженной собаки.

– Мы все пережили довольно нелегкое время, – сказала я. А потом вспомнила, как родителям понравилось, что в газетах напечатали об их свадьбе, как баббо негодовал, что в «Тайме» об этом не было ни слова, а «Нью-Йорк тайме» спрятал заметку в колонке «Свадьбы, смерти и рождения». – Во всяком случае, некоторые из нас, – поправилась я.

– Видимо, вы с нетерпением ожидаете, когда станете тетушкой? – Тон Беккета был холодным и официальным, как будто он говорил с едва знакомым человеком.

– Ах, это, – небрежно бросила я. – Полагаю, да. Баббо очень доволен, что его род будет продолжен. Будем надеяться, что это мальчик. – Я снова переливчато рассмеялась, но тут же замолчала, заметив, что Беккет смотрит на меня немного странно. – Как бы там ни было, добро пожаловать в Кэмден-Грэйв[25]. Больше похоже на могилу, чем на рощу, вы не думаете? Проходите, выпейте чего-нибудь, а потом мы отправимся ужинать. Я хочу узнать все ваши новости. – Я старательно поддерживала бодрую, жизнерадостную интонацию и при каждой возможности делала глубокие вдохи. На самом деле я вовсе не была уверена, хочу ли я выслушивать его новости. Увидев его опять, я почувствовала себя словно в агонии. Желудок, казалось, был наполнен верткими, скользкими угрями. Я внезапно страстно пожелала очутиться в своей постели, под толстым одеялом. Зачем он пришел? Зачем я согласилась с ним поужинать? Ничего этого я, конечно, не сказала.

– Мы пойдем в «Слейтер», – сообщила я. – Это совсем недалеко, прямо за углом.

– Прекрасно, – машинально заметил Беккет.

Я неожиданно осознала, что так и не взяла у него пальто и шляпу и не проводила внутрь. Мы так и стояли в тускло освещенном коридоре с обоями, усеянными пятнами, которые пузырились и местами отставали от стен. И здесь отвратительно пахло вареной капустой и плесенью.

В этот момент до нас донесся голос баббо:

– Беккет, это вы? Проходите же, проходите, и я налью вам выпить.

За напитками дома и позже за ужином баббо и Беккет обсуждали свои труды. Мать трещала о том, каких замечательных жареных цыплят она покупает за углом каждый день, и о своей свадьбе, и о будущем ребенке Джорджо и Хелен. Я гоняла по тарелке телячью котлету и пыталась не подавать виду, что мне невероятно одиноко и грустно. Я смеялась там, где требовалось рассмеяться, и делала серьезное лицо, когда разговор шел о чем-то серьезном. Но кажется, мне никак не удавалось попасть в такт. Когда баббо рассказывал о трудностях, что преследуют его с книгой, над которой он работает, я расхохоталась как безумная, а когда мать, стараясь разрядить обстановку, стала подшучивать над англичанами и их привычками, из моего горла вырвались чудные, всхлипывающие звуки.

– Может, съешь что-нибудь, Лючия? – Мать ткнула вилкой в сторону моей тарелки с перемешанной кучей еды.

– Я не голодна, – ответила я. – Сегодня у меня был довольно плотный ланч.

Конечно, она знала, что сегодня я вообще не обедала, но не могла же я объяснить, что меня томит тошнота, как удав, кольцами свернувшийся в желудке.