Дочь того самого Джойса

– Что это значит «женаты не как следует»? Зачем вам жениться еще раз? Почему мы должны уехать? Я ничего не понимаю. – Я скрестила руки на груди и недоуменно нахмурилась.

Баббо затянулся сигаретой и снова жалобно посмотрел на маму. Но она лишь покачала головой и плотнее сжала губы.

– Вы поженились восьмого октября тысяча девятьсот четвертого года. Всем это известно. И мы всегда отмечаем эту дату. Вы – мистер и миссис Джойс. И мама носит обручальное кольцо.

– Все не так просто, – выговорил баббо и замолчал. Цилиндрик пепла упал на его жилет с цветочным рисунком.

– Ох, да скажи ей уже прямо, Джим, или мы будем сидеть тут весь день. Просто скажи! – раздраженно воскликнула мама.

– Ты и Джорджо – незаконнорожденные. И нужно, чтобы вы стали нашими законными детьми, чтобы дети Джорджо и Хелен могли по праву носить фамилию Джойс. – Баббо устало затушил сигарету и наконец повернулся ко мне: – Восьмое октября – это день, когда мы с твоей матерью сбежали из Дублина.

Я смотрела в его бледное лицо, пытаясь осознать всю важность сказанного. Шок, ужас и нежелание верить – эти чувства вертелись, сталкивались и никак не желали укладываться в голове.

– Значит, я ублюдок? Это так? – Я закрыла лицо руками. Какое унижение, какой стыд, какая грязь! Я – никто, просто ублюдок. А они врали и врали. Все время врали. Врали годами.

– Мы обязаны пожениться в Лондоне, чтобы стать гражданами Британии и сделать вас законнорожденными. А чтобы получить британское подданство, мы должны сделать вид, что собираемся там остаться. Так что я снял квартиру в Лондоне на пять месяцев. После этого мы сможем вернуться обратно в Париж. – Баббо закурил еще одну сигарету. Когда он зажигал спичку, его пальцы дрожали.

– Стало быть, я не Лючия Джойс? – Я с яростью посмотрела на него. – Я Лючия Барнакл, не так ли? Обыкновенный ублюдок Барнакл!

Баббо закрыл глаза.

– Ты станешь Лючией Джойс, как только мы поженимся.

– И вы врали всем столько лет! Что же мы, к чертовой матери, праздновали, если мы – ублюдки? – Я уже кричала, и из моего рта вылетали капельки слюны. – И как насчет всего этого дерьма – дескать, сначала свадьба, а потом все пакости? Ср… ирландские обычаи!

– Боже милостивый! Успокойся, Лючия. Это не конец света. Мы просто ненадолго уедем в Лондон. – Мама встала и отодвинула стул. – Мне-то все равно придется хуже всех. Моя собственная мать не будет со мной разговаривать до конца своих дней. Что уж говорить об остальной моей ирландской родне.

– Что? – почти провизжала я. – Вы разрушили мою мечту! Я хотела основать свое дело с Киттен! Вы сказали мне, что я – ублюдок! Ничуть не лучше, чем нежеланное шлюхино отродье! Я узнала, что вы врали мне – каждому человеку на свете – всю мою жизнь! Вы лишаете меня единственного места, которое я считала домом! И ты говоришь, что это не конец света? Что тебе придется хуже? Может, для тебя это и не конец света, но для меня это чертов конец всего! Мой мир разрушен! – Я вытащила из кармана визитные карточки и швырнула их в нее. И оттолкнула свой стул с такой силой, что он полетел на пол. Я ударила его ногой и рванула мимо мамы, оттолкнув ее с дороги, так что она потеряла равновесие и чуть не упала.

На пороге я остановилась и посмотрела на баббо. С его лица совсем сбежала краска, и он выглядел совершенно больным. На секунду я замерла. Но тут же вспомнила, что все это – его вина, что он и мама разрушили мою жизнь.

– Не волнуйтесь за меня! – крикнула я, открыв дверь. —

Я всего лишь жалкий ублюдок!

Я захлопнула дверь со всей силой, на которую была способна, и побежала в свою спальню. Там я вынула из гардероба коробку с карточками, открыла окно и выбросила их. Они посыпались на землю, кружась и порхая, словно слишком большие конфетти. Прохожий в цилиндре поднял голову и с любопытством взглянул вверх.

– Не волнуйтесь за меня – я всего лишь ублюдок! – прокричала я ему сквозь рыдания. Мужчина быстро отвел глаза, ускорил шаги и скрылся за углом. – Ублюдок, и ничего больше! – Мой голос разнесся над кривыми крышами Парижа, и ветер подхватил мои слова.

Когда мое сердце перестало колотиться, а ярость улеглась, я забралась в постель, с головой накрылась одеялом и безутешно заплакала. Я не стала миссис Сэмюэль Беккет. Я не стала миссис Александр Колдер. А теперь я даже не мисс Лючия Джойс. Я ублюдок Барнакл, лишенный всех прав и ограбленный.

Мне вспомнились все лживые слова, которые говорили мне люди, которых я любила. И которые, как я думала, любили меня. Сколько вранья, сколько обмана. Джорджо лгал мне. Беккет лгал мне. Сэнди лгал мне. И мои собственные родители лгали мне – всю мою жизнь. Я плакала, плакала горько, навзрыд и думала, что слезы никогда не кончатся.

Позже, намного позже, я услышала, как мама заворачивает и укладывает фарфор, а баббо снимает со стен фамильные портреты. И поняла, что все по-настоящему. Мы едем в Лондон.

Глава 19

Май 1931 года

Лондон