Дочь того самого Джойса

Мне хотелось задать ей столько вопросов, но лишь позже я осознала, какой скованной делало меня ее присутствие и до чего ее нервозность и чрезмерная энергичность выбивали меня из колеи. По дороге к дому я размышляла над ее вопросом. Быть дочерью гения, думала я, – это все равно что быть молодым побегом, который пробился сквозь землю слишком близко от огромного старого платана. Молодые слабые корни побега борются, пытаются добраться до воды, но корни платана глубже, мощнее, их томит более сильная жажда. Побег вырастает высоким и тонким, он тянется к свету, но густая крона платана забирает почти все солнце себе. Потом приходит осень, платан сбрасывает листья, и они хоронят под собой молодой побег.

Я не могла перестать думать о моей аналогии. Меня жгла необходимость с кем-то все это обсудить, но я знала, что Джорджо не поймет. С того момента, когда мы ненадолго снова почувствовали себя близкими друзьями, как в детстве – в вечер его дебюта, – больше ничего похожего не происходило. Миссис Флейшман снова завладела им. А он вернулся к своему новому «я» – холодному и материалистичному. Мне нужен был кто-то, знакомый с семьей Джойс и ее проблемами.

Когда Беккет в тот день пришел читать баббо, я ждала его в прихожей. Он удивился – я держалась за дверную ручку и открыла ему прежде, чем он успел позвонить. Я схватила его за руку и передала свой разговор с миссис Фицджеральд.

– Фицджеральд – хорошая ирландская фамилия, – заметил он.

– Вы бы слышали все истории, что о них рассказывают, – торопливо проговорила я. – Они постоянно устраивают вечеринки, и она прекрасно одевается, и Киттен говорит, что в Нью-Йорке она творила совершенно безумные вещи и постоянно попадала в газеты. А теперь мы вместе занимаемся у мадам.

– Я видел миссис Фицджеральд в книжном магазине у мисс Бич, – заметил Беккет.

– Так вот, дело в том, что она спросила меня, каково это – быть дочерью гения. И мне в голову пришла довольно удачная аналогия: я – молодой побег в тени баббо – старого мощного платана.

– Но разве не все дети похожи на юные побеги, в то время как все родители – большие сильные деревья? – По лицу Беккета промелькнула тень. – Разве не поэтому мы и пытаемся их покинуть?

Я нахмурилась. Что он пытается мне сказать? Что мне пора оставить родителей? Выйти замуж, возможно?

– Вы можете посмотреть на вашу аналогию и по-другому, – произнес он, понизив голос почти до шепота, как будто собирался поделиться со мной тайной.

– Как это – по-другому?

– Листья старого платана отмирают и опадают, окутывают молодой побег, перегнивают и превращаются в компост, который питает его и помогает расти. – Он помолчал. Его лоб собрался в складки. – А когда налетает ливень или яростная гроза, платан защищает юный побег. Может быть, даже спасает ему жизнь. И потом – когда приходит лесоруб, молоденькое деревце ему не интересно. Ему нужен платан, из которого выйдет превосходный паркет.

Он смеется надо мной? Я прищурилась – в прихожей было почти темно – и разглядела его серьезные, даже несколько мрачные глаза, рот без тени улыбки, нахмуренный лоб. И осознала, что все еще держу его за руку, словно он может попытаться сбежать, а я ему не даю.

– Но если старый платан упадет, он конечно же сломает молодой побег?

– Только если свалится прямо на него. А если побег совсем маленький, этого с большой вероятностью не случится. Побег – это отпрыск платана или крылатое семечко, кружащееся в воздухе? – Беккет не отнимал у меня руки, и я чувствовала прикосновение коротко остриженного ногтя его большого пальца к своей ладони.

– О… отпрыск, да. Дитя большого дерева.

– Ага. Гениальный отпрыск гениального дерева, возможно?

Издали раздались шаги и голос матери:

– Лючия, ты впустила мистера Беккета? У Джима там гора книг с Эйфелеву башню, и все их нужно прочитать, если ты не забыла.

– Сэм, – торопливо прошептала я. – Можем мы выпить чаю на следующей неделе?

– В воскресенье, – ответил он и высвободил руку. – Два молодых побега выпьют чаю вдали от старых платанов. Вы отменили мой урок танцев после того, как я отвратительно повел себя на днях? – Он потер переносицу, и на его шее проступили красные пятна.

– Конечно же нет. Но ваша комната для этого слишком мала. Мне нужно улучить подходящее время, когда никого не будет в гостиной. – При мысли о том, как его руки обовьются вокруг моего тела (наконец-то!), меня словно наполнили воздухом. Я вдруг стала легкой-прелегкой. Я могла бы взлететь вверх, как воздушный шарик. И мне пришлось снова положить ладонь ему на локоть, чтобы удержаться на земле. – Я не забыла о своем обещании. Можете быть уверены.