Дочь того самого Джойса

– М-м-м… балет, конечно, не настолько выразителен. И… и… чувственен. – Беккет смущенно закашлялся.

– Разве женщины в Ирландии не танцуют?

– О, они пляшут джигу… знаете, народные танцы. Но Айседору Дункан никогда не позвали бы на гастроли в Дублин. А Жозефину Бейкер точно посадили бы под замок. – Клубы дыма заслоняли от меня его лицо. Он разогнал его и добавил: – Ив вашем отце, и во мне очень силен дух Ирландии, но мы оба презираем ее мораль. И ирландцы могут быть очень жестокими.

Я кивнула. Мне хотелось спросить, действительно ли в Ирландии танцуют только потаскушки, как сказала мама. Но я не смогла верно сформулировать вопрос и поэтому промолчала.

– Ваш отец… что он обо мне думает? – Беккет «дал петуха» и уронил столбик пепла на рубашку. Он быстро стряхнул его, не поднимая глаз.

Удивившись, я немного поколебалась, прежде чем ответить.

– Он считает вас сыном, – наконец произнесла я. Уверенным тоном, как мне хотелось бы надеяться.

– Мистер Джойс говорил, что он не любит никого, кроме своей семьи. Это правда? – Беккет глубоко затянулся и выпустил дым через нос.

Я опять кивнула.

– Он дружит с кем-то, только если этому есть причина. Он сам мне сказал. Настоящих друзей у него нет, только «льстецы». Так я называю людей, которые перед ним пресмыкаются.

Я взяла мадленку и откусила краешек. Какой странный разговор, подумалось мне. Почему Беккета так волнует мой отец? Он постоянно расспрашивает меня о нем, его крайне заботит его мнение. А теперь я обнаружила, что и пишет он в точности как баббо. Я краем глаза взглянула на него. Он лежал на диване и пускал в воздух кольца дыма. Вид у него был задумчивый и несколько угрюмый. Что бы мне такого сказать, чтобы вернуть прежний, более веселый настрой?

– Мы уезжаем в Англию на лето, – наконец выговорила я, стараясь переменить тему. И тут же вспомнила, что еще не сообщила об этом мадам Егоровой. Боже, как же ей об этом сказать? – Мадам меня убьет! Наверное, мне следует отказаться от путешествия.

– О нет, вы обязательно должны ехать. – Беккет исподлобья посмотрел на меня. – Вы нужны отцу. Он и вправду настоящий гений, как утверждают все вокруг.

В рассеянности я принялась покусывать ноготь большого пальца.

– Вы видели меня в его книге, Сэм?

– Полагаю, образ Анны Ливии Плюрабель частично списан с вас. И Иззи, конечно. И он работает над отрывками о танцующих радужных девушках. И постоянно упоминает танцы.

– И поэтому я обязана делать то, что он хочет? Ехать, куда он хочет?

– О нет, – быстро поправился Беккет. – Я лишь хотел сказать – и, как всегда, выразился неловко, – что вы неотъемлемая часть его книги. Я не имел в виду, что вы должны… принести себя в жертву. – Он вытащил дымящуюся сигарету изо рта и бережно пристроил ее на край пепельницы. Струйки дыма поднимались к потолку.

Я собиралась небрежно пожать плечами – жест, означающий «что я могу поделать», когда это наконец произошло. Совершенно неожиданно Беккет быстро придвинулся ко мне и прижал свои губы к моим. Я чувствовала очертания его тела и вкус сигаретного дыма во рту. Я попыталась освободить руки, чтобы обнять его, показать, что мое желание было столь же сильным, как и его, но он нечаянно прижал их собой, и у меня ничего не получалось. И странное ощущение надвигающейся беды заставило меня оставить свои попытки. Вместо этого я изогнулась, словно сопротивляясь, и Беккет мгновенно отодвинулся.

– О господи… Простите меня, Лючия. – Он вскочил, выхватил из пепельницы окурок и глубоко затянулся.

– Все хорошо, – заикаясь, пробормотала я, не зная, что делать дальше. Ах, ну отчего я была так неопытна в этих вещах? Почему вела себя как школьница? Почему я не обвила руки вокруг его шеи и не прижала его к себе? Что за неловкость на меня напала? Почему я вдруг стала противиться его прикосновениям?

– Я провожу вас домой. – Беккет направился к двери. Его щеки пылали, как маки.

Нет! Я открыла рот, чтобы сказать ему, что чувствую то же самое, что нам предназначено быть вместе… но раздался громкий стук, и внутрь просунулась голова мистера Макгриви.

– А, добрый день, мисс Джойс. Вы уходите? Я присоединюсь к вам, мне как раз по дороге. А именно – к вам домой. Сегодня я ужинаю с вашими родителями. Я провожу ее, Беккет. Можете продолжать заниматься своим Прустом. Да, и у меня для вас кое-что есть. – Мистер Макгриви порылся в карманах. – Поэтому-то я и зашел. Консьерж никак не мог вас найти, и я сказал, что передам вам их лично в руки.

Пока мистер Макгриви обыскивал карманы, я пригладила волосы, оправила платье и постаралась успокоиться. Беккет, в очках, съехавших набок, и все еще со слишком румяным лицом, стоял у порога и нервно подергивался.

В конце концов мистер Макгриви вытащил из внутреннего кармана тонкую пачку писем.

– Еще письма от вашей тетушки из Германии. У нее превосходный почерк. – Он передал их Беккету с маленьким театральным поклоном. – Идемте, мисс Джойс.