Дочь Туллы

Хальфар тяжелым взглядом глядел на молодую женщину и чувствовал, как его тело дрожит от переполнявшей его злобы. Он пытался понять, что происходит, но его мысли словно натыкались на глухую стену, он не мог ничего понять. Почему он так долго не может справиться с ней? Откуда в ней столько выносливости и силы? И смутное предчувствие чего-то дурного ледяной змеёй скользило по его душе. Он вспомнил что она убила Ильзира. Тогда он почти пропустил эти слова мимо ушей. Судьба Краснокожего его волновала мало, а вернее вообще не волновала. Но всё же, подумалось ему сейчас, Краснокожий был сильный воин. И даже если у него плохо действовала нога, он всё равно мог бы с легкостью разделаться с пятью такими как эта девка. Но не разделался даже с одной. Хальфар подумал об изнасилованной им девочке. Может дело в этом? Ему пришло на ум что возможно буйша знает, что случилось с её дочерью и это даёт ей силы. Ненависть к нему. Но он выкинул это из головы. Да пусть она хоть изойдет этой своей ненавистью как вонючим жидким поносом, со злостью подумало он, это ничего не меняет. Ему припомнилась поговорка: "Жаба не запоёт соловьём, а свинья не взлетит орлом". "И этой убогой овце не убить такого волка как я". Он захотел сказать ей это, снова посмеяться над ней, подбодрить себя. Но только он начал говорить "жаба…" и тут же сморщился и умолк, поврежденная нижняя челюсть заныла и загудела болью, отдававшейся чуть ли не в затылок. Хальфар поморгал, покривился и, наклонив голову, раскрыл рот, выпуская кровь и слюну.

Далира ни на кого не смотрела, согнувшись и опустив голову, она слушала свою левую руку. И когда боль ушла, она осторожно пошевелила ей, повращала кистью и поняла, что чудесным образом кости руки снова целые и она полностью невредима. Девушка выпрямилась, пристально смотря перед собой. Она вдруг ощутила пустоту, почти безразличие к происходящему. Она подумала о Синни, подумала спокойно почти отрешенно, потом об Анвелле. Она вспомнила их последний вечер, как она шла позади них и в свете закатного Солнца любовалась ими. Своими прекрасными детьми. Она вспомнила своё ощущение огромной наполненности её собственной жизни, ощущение присутствия бесконечной радости и смысла в ней. И всё из-за этих двух юных людей. А теперь один из них мёртв, а другая, изнасилованная и искалеченная, если не телом, то душой, спрятана в каком-нибудь подвале этого города. Изнасилована. Она вспомнила как это отвратительный краснолицый норманн орал, брызгая слюной и кровью, что они по очереди насиловали Синни, "насиловали во все её маленькие тугие дырки". "Может солгал?", отрешенно подумала Далира. И она вдруг поняла причину этой отрешённости. Это смерть. Она рядом и она решение. Ей почудилось что она снова ощущает ледяной ветер, окутывавший её безжалостного бога. Тулла здесь, рядом с ней. И с улыбкой он подсказывает ей решение. Далира повернула голову и спокойно посмотрела на своего врага. Пустота в сердце это хорошо, это значит время пришло. Вот они все стоят рядом с ней. Анвелл с разбитой головой, маленькая худенькая Синни с большими темными глазами и огромный беспощадный бог с сине-белым лицом. Они смотрят на неё и ждут. Ждут когда она поймет что другого выхода нет. Ей не одолеть этого норманна, пытаясь пробить его защиту и пересилить его оружие своим. Он слишком опытен и силён. Остается поменять свою смерть на его.

Далира медленно переложила топор в левую руку, а правую отвела за спину, взяла рукоять ножа, слега вынула его из ножен и вернула назад. Прекрасный свободный ход и удобный захват. И не позволив себе больше о чем-нибудь раздумывать побежала к своему врагу.

Хальфар почти вздрогнул, увидев что чудовищно раскрашенная черноволосая женщина летит на него. С топором в левой руке. Но страха не было, он шестым чувством понял, что сейчас всё решится и ощутил что-то сродни облегчению. Поудобней перехватив топор, он повернулся навстречу противнику, глупой овечке, набрасывающейся на матёрого волка. Он сделал шаг и почувствовал, как кровь хлюпает в левом сапоге и сама левая нога как-то не очень уверенно его слушается. Но тут же выбросил это из головы, с яростью глядя на приближавшуюся кельтку. Он ещё успел удивленно подумать о том, что вроде бы её левая рука должна быть сломана, он отчетливо слышал хруст кости.