Дочь Туллы

– Убери меч, – сказал он.

Далира отрицательно покачала головой.

– Нет, пока не увижу свою дочь.

Между ними стояла Брунгильда. Ярл отодвинул свою жену в сторону и шагнул вперёд. Тут же за ним, как по команде подались Рейнмар и другие воины с топорами в руках. Ярл долго смотрел на стоявшую перед ним женщину. Несмотря на обилие крови на ней, он видел, что её лицо абсолютно цело и невредимо, то самое лицо куда со всего маху угодил обух боевого топора. Так же, как и левая рука и только что разрубленный торс. Стоявшим в отдалении это не было так очевидно, но он это видел. Он разглядел на левом виске рядом с уголком глаза маленькую татуировку руны "Th".

– Тулла? – Тихо спросил он.

Женщина, заглянув в самые его глаза, чуть изогнув губы в усмешке, сказала:

– Я.

Эльдвуг вздрогнул, может не внешне, но где-то в глубине сердца. Не от страха, но вроде как от соприкосновения с чем-то невероятным, чудесным. После всего увиденного и услышанного он готов был ей поверить. Ему стало неуютно, тревожно под её взглядом, легкое смятение охватило его. Но женщина отвернулась, подарив ему облегчение. Далира поглядела за спину. Норманны выходили на площадь. Они подошли к лежавшему Хальфару, присели возле него, осматривая, а между тем заполняя собой всё пространство за спиной кельтки, будто окружая её. Далира снова посмотрела на Эльдвуга.

– Я прошу тебя, Эльдвуг Дубовый Щит, прикажи привести мою дочь, – сказала она.

Он ещё чуть помедлил и обратился к своему форингу.

– Рейнмар, найди Гуннара Сиволапого и приведите сюда её дочь.

Но только Рейнмар сделал шаг, как Ульрих Безухий поднял руку, призывая его остановиться. Лагман вышел вперёд, посмотрел на мужчин, вышедших на площадь и сурово сказал:

– Скверное дело ты затеял, Эльдвуг Дубовый Щит. Отдаёшь себя и заодно всех нас во власть этой ведьмы. Твоя жена права, наши боги не простят нам этого.

Часть воинов, видимо согласных с такой точкой зрения, приблизились к лагману, сплотившись вокруг него и угрюмо поглядывая на кельтку. Прекрасная Брунгильда гордо подняв голову тоже чуть вышла вперед и громко сказала.

– Ульрих правильно говорит. Мы отдали этой ведьме нашего брата на заклание и пусть он не умер…

– Да не-е он всё равно сдохнет! – Равнодушно крикнул один из воинов, осматривающих Хальфара. – Буйша знатно его изрезала, кровищи как из свиньи на бойне.

Столь грубое безответственное замечание сбило Брунгильду, она словно забыла о чём говорила.

– Ну да, – весело поддержал кто-то, – такого-то хряка ухайдохать тут нужно погорбатиться дай боже, ведьма ты там или нет.

Послышался чей-то смех.

Гёмли, раздвигая людей как могучая ладья волны, вышел и сказал:

– Ведьма она там или не ведьма, один хер дралась как раненая волчица. И если бы Буян отрубил ей голову или руку, сдохла бы эта буйша как положено. Новая у неё точно бы не выросла, такое лишь богам под силу. А значит, как ни крути, бой честный.

Брунгильда с ненавистью посмотрела на низенького, но необхватного в плечах мужчину. Но только она открыла рот что-то сказать, как её перебил ярл. Он резко и неприязненно проговорил:

– Чем ты недовольна, жена? Буйша не добила нашего брата, бой остановлен как ты и хотела. Так может лучше пойдешь и организуешь помощь нашему славному воину, вместо того что бы вмешиваться в то что тебя не касается?!

Брунгильда с гневом поглядела на мужа, она не привыкла чтобы он так с ней говорил. Но он смотрел на неё с такой ледяной яростью что молодая женщина предпочла за благо воздержаться от ответа и стремительно повернувшись, действительно направилась к лежащему Хальфару, по пути сердито призывая к себе служанку.

Ярл посмотрел на Ульриха.

– И тебе, лагман, лучше сейчас помолчать. Мы ни на тинге. Я отдал приказ и жду его исполнения. – Он оглядел воинов, стоявших за спиной Ульриха. – Или кто-то чем-то недоволен и хочет что-то сказать?!

Никто не ответил. Он посмотрел на форинга и мрачно изрёк:

– Я жду, Рейнмар.

Тот, также сердито, как и Брунгильда, шагнул вперед, отталкивая с пути всех кто попадался, и зычно пробасил:

– Эй, Сиволапый, хрен мордатый, где ты там?

20

Синни лежала на боку, свернувшись клубком, обхватив худой впавший живот, и отстранено размышляла о том как она скоро умрёт. К вечеру совершенно точно. "Ведьмины пальцы" не дают другого исхода. И пыталась убедить себя, что ей совсем не страшно, что ей безразлично теперь уже. Но страх потихоньку постепенно вползал ей в сердце как едкий удушливый дым в щели подожжённого дома. Но она резко очнулась от своих тяжких дум, заслышав грохот шагов и раздраженные мужские голоса. И осознав, что ищут её, она подскочила на своей досточке, охваченная безотчетным ужасом. Она забилась в угол, с отчаяньем думая: неужели они успеют еще раз надругаться над ней прежде чем она умрет?