Дочь Туллы

Девочка подумала о прощении. Да, теперь она могла простить его. Вполне искренне. Но теперь это как будто ничего не значило. Она очень ярко могла восстановить в памяти тот момент когда он ввалился пьяный в её каморку в доме Гуннара, пышущий потом, перегаром и копченной рыбой, и не слушая её тоненький дрожащий голос, которым она умоляла не трогать её, отметая своими могучими руками её жалкие попытки сопротивляться, прижал к земле её голову, задрал платье и долго искал жирными пальцами в её извивающемся теле то отверстие куда с сопением и пыхтение принялся засовывать кусок своей плоти. Да она очень ярко могла это вспомнить и ничего не почувствовать сейчас к нему. Ни гнева, ни обиды, ни злости. Глядя на то во что он превратился, на обезображенный, изрезанный, вонючий кусок мяса она испытывала к нему лишь равнодушие. Но мысль о прощении зацепила её. И подумав об этом ещё чуть-чуть, её вдруг осенило: так вот же оно то прощение, о котором говорил Фрэй Сильвий! Синни даже слегка улыбнулась от этого озарения. Ну конечно! Фрэй Сильвий говорил, что надо прощать своих врагов, что надо быть способным на это, что именно это делает тебя подобным богу. И вот теперь она может сделать это с легкой душой – простить своего самого что ни на есть заклятого врага. Фрэй Сильвий говорил, что главная сила его всемогущего южного бога в прощении и любви, но он не объяснил, что перед тем как простить своих врагов их надо довести вот до такого состояния. И тогда прощение становится легким и искренним делом. Когда тот, кого ты прощаешь обезображен, искалечен, унижен, обескровлен, доведен до животного состояния запредельной болью, тогда прощение становится истинным. Ведь Фрэй Сильвий так и говорил: прощение обязательно должно быть истинным. Значит вот в чем сила прощения. Синни чуть ли не восторженно смотрела на изуродованное лицо Хальфара, словно видела что-то прекрасное. Сила прощения – это та сила, с помощью которой ты превращаешь своих врагов вот в такой хнычущий кусок мяса, а потом совершенно искренне с чистой душой прощаешь. Синни буквально замерла от этого откровения. Она вынула из кармана деревянный крестик и долго смотрела на него. Неудивительно, подумалось ей, что бог Фрэя Сильвия такой могущественный. Бог, который всех прощает, перед этим подвергая их самым немыслимым страданиям.

Она отвернулась от Хальфара и вернулась к костру. Там её взгляд переместился с крестика в её руке на меч Анвелла на меховой накидке её матери. И она поняла, что ей вовсе не хочется принимать бога Фрэя Сильвия. Совершенно не хочется. Она остро ощутила двуличие и коварство это южного человека и его бога. Он говорил, что его бог милосерден и добр, что он примет бриттов к себе и простит их за то, что они поклонялись своим диким темным богам. Обязательно простит. Синни посмотрела на Хальфара. Простит, превратив вот в это.

Она села на бревно и вынула свой нож, который теперь хранился в ножнах за спиной, прикрепленный к поясу Далиры, а теперь её поясу. Синни положила крестик на бревно и приставила лезвие к основанию верхней планки. И отрезала её. Получился символ "T". Она потратила немного времени привязывая кожаный шнурок к своему новому амулету. Закончив, она надела его на шею и ощутила удовольствие, почти радость. Словно она вернулась домой. К отцу, к брату, к матери. К своему богу.

35

Вечером как всегда в медовой зале стал зачинаться очередной пир. Брунгильда, не желая участвовать в нём, сказалась больной и ушла к себе. Она действительно ощущала некоторую дурноту. Эльдвуг ничего ей не ответил и только молча проводил взглядом. Но через пару часов он вдруг заявился в их общую спальню. Лежавшая на кровати Брунгильда посмотрела на него чуть испуганно, предполагая, что он всё ещё злится и к тому же теперь и пьян. Но Эльдвуг не сказал ни слова, скинул сапоги и улегся на спину на кровать рядом с женой.

Они неподвижно лежали наверно с четверть часа, слушая своё дыхание и отдаленный шум и гам веселой пирушки.

Брунгильда, которая после дневного разговора с мужем столько всего передумала, доведя себя чуть ли не до головной боли, переживая о себе и о брате, готовилась начать ещё один разговор. Но на этот раз она собиралась попробовать совершенно иной подход, который всегда присутствует в запасе у любой красивой молодой женщины, отлично знающей что магия её обольстительной женственности способна творить с мужчинами настоящие чудеса. Но первым заговорил Эльдвуг.

– Пришёл Снурмид, это работник Хорфика, который отвозил Буяна к старой Габе. Ему камнем разбили голову. Повозка и Буян пропали.

Брунгильда резко села и ошеломленно посмотрела на мужа. Первым её побуждением было потребовать у него немедленно организовать масштабные поиски, если он почему-то ещё этого не сделал. Но она удержала себя. Уняв волнение, она как можно спокойнее произнесла:

– Ты отправил кого-нибудь на поиски?

– Нет.

Брунгильда помедлила и спросила:

– Кто мог это сделать?