Дочери Лалады. Паруса души

Вот так приключение, думала Онирис, делая первый упоительный глоток горячего душистого напитка. А потом усмехнулась над собой: да какое там «приключение» — всего лишь случайный взгляд. Та незнакомка в мундире, скорее всего, и думать о ней уже забыла, пока Онирис сидит тут, воскрешая в памяти её образ и пытаясь воссоздать малейшие детали: губы, ресницы, форму подбородка... Глянец высоких сапог, великолепные очертания сильных длинных ног. Волосы светлые, а ресницы и брови тёмные, причём, видимо, от природы, а не благодаря краске. Белоснежные облегающие бриджи, тёмно-синий кафтан-фрак с двумя рядами пуговиц. Сабля в сверкающих ножнах, пышный бант белого шейного платка. Пышущее здоровьем и силой прекрасное молодое тело.

Но ведь есть у неё и душа, верно? Быть может, она хорошо воспитана, образованна, начитанна. А может, глупа как пробка и знает лишь одно своё морское дело? Но теперь уже не узнать. Их пути на миг пересеклись, но им суждено было разойтись...

Но сердце колотилось, обливаясь роковым холодком: нет, не мимолётным был взгляд этого красивого зверя, излучающего упругую, властными волнами накатывающую волчью силу. Он увидел её, разглядел. Его светлые и хлёсткие, как порывистый ветер, глаза были зорко сосредоточены на Онирис — пусть всего несколько мгновений, но и этого было довольно. Эти глаза запечатлели её, выхватили из всей остальной картинки. Могли ли быть последствия у этого взгляда? Что-то большее? Продолжение? По коже настойчиво бежал неотвратимый морозец, нутро леденило дыхание судьбы: что-то важное, огромное вершилось прямо сейчас. Что-то должно было произойти.

О нет, не мог быть мимолётным такой взгляд... Взгляд, от которого дыхание замирает, а сумасшедшее сердце, сорвавшись с цепей разума, мчится куда-то вдаль по бушующим волнам!..

Онирис выпила две чашки вместо запланированной одной, вслушиваясь в свои необычные ощущения. Давно, а точнее сказать, ещё никогда она не чувствовала себя такой... растревоженной. По-хорошему растревоженной, лишённой покоя, которого она так жаждала. Она собиралась тихо и уютно выпить отвара с пирожным в этом приятном местечке, не думая ни о чём, но эта незнакомка ворвалась в её мысли светлым ураганом. Почему-то Онирис не сердилась на неё за это.

Расплатившись, Онирис пошла к выходу. Снаружи начинал накрапывать дождик, и она собралась поднять капюшон, но, едва переступив порог, застыла.

К ней через улицу шагала её незнакомка. Ветер трепал её чёрный форменный плащ, играл белыми короткими пёрышками на шляпе, а на плечах блестели крошечные мокрые блёстки. О, что за ноги! Можно было бесконечно наблюдать, как они упругими шагами пересекают мостовую, а стук каблуков гулко отдавался в сердце Онирис судьбоносным эхом.

Но почему, с какой стати судьбоносным? При чём тут вообще судьба, что за романтическая чушь? Так бывает только в книгах, в красивых любовных историях, которые Онирис поглощала стопками. Начиталась любовных романов и теперь ждала свою принцессу на... корабле с белыми парусами.

Наперерез незнакомке мчалась повозка, но та даже не думала пропускать её — просто шла, неумолимо надвигаясь на Онирис и не сводя с неё светлых глаз с решительными искорками. «Осторожно!» — хотела крикнуть девушка, но повозка сама притормозила, носильщики выругались, но навья-капитан и ухом своим волчьим не повела. Сидевшая в повозке богато одетая госпожа, глядя в оконце дверцы, чему-то улыбнулась. Наверно, вспомнила свою первую любовь...

И от этой мимолётной улыбки проезжавшей мимо богатой незнакомки Онирис смутилась и ошалела ещё больше. Чему эта госпожа улыбалась? Что ей увиделось в этой картинке: застывшей у двери кондитерской Онирис и шагающей ей навстречу ясноглазой носительнице морского мундира?

Додумать эту мысль Онирис уже не успела: раздался звучный щелчок каблуков, и незнакомка в мундире почтительно обнажила голову, остриженную коротким ёжиком. Многие моряки носили такую причёску.

— Эллейв, корабельный командующий флота Её Величества, — представилась она, возвышаясь над Онирис на целую голову. — Прости, уважаемая госпожа, я увидела тебя входящей в эту дверь, и с этого момента выпивка не лезла мне в горло. Компания товарищей мне стала скучна, разговоры показались донельзя глупыми и пошлыми. Не будет ли слишком большой дерзостью с моей стороны спросить твоё имя?

Её голос, мягкий и вместе с тем сильный, отзвуками могучей горной реки отдавался в душе Онирис. В нём рокотала волчья мощь, которая брала в плен исподволь, очень ласково, но крепко и неумолимо, как дерзкие объятия. По сравнению с ним собственный голос показался девушке жалким и писклявым.

— Онирис...

— Твоё имя звучит как поэма, — с задумчивой улыбкой проговорила Эллейв.

— И о чём же она? — нашла в себе силы усмехнуться Онирис.

— О любви, конечно, — был нахально-ласковый ответ с искорками в глубине чарующих звериных глаз.