Дочери Лалады. Паруса души

Онирис долго рассматривала руку, любовалась узорами на сверкающем металле, скользила подушечками пальцев по суставам. Предсказание Девы-Волчицы сбылось: год назад для Эллейв сделали эту руку, которая работала на жидкой хмари. Сама хмарь приводилась в движение мысленными приказами, она была даже более отзывчива к мысленным импульсам, чем обычная. Она не покидала резервуаров и трубочек внутри руки, не просачивалась наружу, не требовала замены. Особое блестящее покрытие на поверхности руки предохраняло металл от разрушения водой, поскольку носительница протеза была моряком. На людях Эллейв чаще прятала его под перчаткой, а дома могла и так ходить.

Жидкую хмарь получали из обычной, воздействуя на неё очень высокой температурой, а потом резко охлаждая. Она конденсировалась в виде вязкой жидкости и оставалась в стабильном состоянии в герметично закрытых сосудах. Перейти обратно в летучий вид она могла при нарушении герметичности. Система трубочек внутри руки была весьма сложной, по ним жидкая хмарь циркулировала наподобие крови и «оживляла» руку. По чувствительности к мысленным приказам она могла сравниться с нервной тканью, поэтому быстродействие искусственной руки не отличалось от живой. Движения в суставах могли совершаться такие же, как у живой конечности, во всех направлениях, в том числе и вращательные. Конечно, протез был не таким гибким и пластичным, как настоящая рука, но все его движения в целом напоминали естественные.

Эллейв пришлось немало потренироваться, чтобы научиться пользоваться протезом. Раз за разом хмарь внутри трубочек всё лучше и быстрее взаимодействовала с её мозгом, она словно бы становилась продолжением её нервов, по которым шли приказы к движению. Сперва получалось неуклюже и медлительно, потом всё ловчее и быстрее. Импульсы от мозга хмарь улавливала зачастую даже лучше нервов, связь этого удивительного вещества с мозгом и способность «встраиваться» в тело, передавая живые и реалистичные ощущения, была невероятно высока — к примеру, эту её способность Онирис с Эллейв использовали для получения тончайшего чувственного наслаждения, превращая хмарь в «древо любви». А уж в чувственных удовольствиях качество ощущений играло ведущую роль! И хмарь справлялась с этой ролью великолепно. К ладони и внутренней стороне пальцев крепились подушечки из относительно мягкого и эластичного материала древесного происхождения наподобие каучука — для хорошего сцепления с предметами и предотвращения скольжения.

— Погладь меня ею, — попросила Онирис, закрывая глаза.

Эластичные подушечки искусственных пальцев коснулись её щеки, но не грубо, а очень бережно. Они не царапали, не причиняли боль, их поверхность была очень гладкой, но обладала эта рука и огромной силой. Эллейв могла ею сплющить кубок из металла, сжимая его пальцами. Удары меча или сабли искусственная рука также выдерживала превосходно, на ней даже царапин не оставалось. Тонкие и мелкие движения Эллейв тренировала, складывая фигурки из бумаги и вырезая из неё ножницами узоры.

Ниэльм от железной руки сразу пришёл в восторг, совсем не боялся её. Напротив, когда матушка Эллейв обнимала его обеими руками, одна из которых была холодной и жёсткой, он даже повизгивал и смеялся. То и дело он норовил подержаться за эту руку, а Эллейв тренировалась быть нежной, осторожно сжимая его пальцы. Поначалу это было непросто, требовалось очень тонко регулировать силу давления, чтобы хрупкие пальчики ребёнка не постигла участь расплющенного кубка. Эллейв очень боялась причинить ему вред.

— Золотце, тебе не больно? — спрашивала она обеспокоенно. — Я не слишком крепко жму?

Ниэльм мотал головой и улыбался от уха до уха. Ему нравились такие «тренировки». А если ему случалось ойкнуть, Эллейв тут же разжимала искусственную кисть, брала пальцы мальчика живой рукой, придирчиво изучала на предмет повреждений и покаянно целовала.

— Ох, милый, прости...

Впрочем, до повреждений дело не доходило, она ни разу ему даже синяка не поставила. А матушкина новая рука стала для Ниэльма чем-то вроде любимой игрушки, он даже засыпал с нею в обнимку, когда Эллейв читала ему перед сном. Конечно, он и сам давно прекрасно читал, но ритуал укладывания спать оставался священным. Иногда заменять Эллейв в этом ритуале приходилось Эвельгеру, ему мальчик доверял и очень полюбил его. Конечно, матушка Эллейв, будучи женщиной, нежность и ласку дарить умела лучше, да и её весёлое внутреннее дитя превосходно находило с Ниэльмом общий язык, но и с Эвельгером ему было хорошо — надёжно и спокойно.