Дочери Марса

И мы, медсестры, врач и санитары, не сомневались, что «Архимед» был и навсегда останется нашим домом. А с тех пор, как к нему причалила баржа с побережья Галлиполи, доставившая раненых, «Архимед» стал и нашим боевым постом. Даже некоторые из тех, кто сейчас находится на борту «Деметриса», успели побывать на «Архимеде». Мы не знали и не могли знать, что наш плавучий госпиталь, казавшийся нам ничуть не менее солидным, чем любой госпиталь на суше, у нас заберут. Но и до этого на нем было доставлено множество раненых в Александрию и в порт Мудрое.

Какое же удовольствие сидеть и описывать все это, мелькнула у Наоми мысль, пусть даже простым, бесхитростным языком. Но ведь были и насмерть перепуганные лошади. Как, какими словами передать их ужас? Как и чем объяснить поступки тех, кто впал в апатию и предпочел соскользнуть в воду и отдаться на волю стихии? Как описать Неттис — ее погружение в морскую пучину и счастливое возвращение оттуда? А те, кто попал под вращающиеся винты? Может, они предпочли мгновенную смерть медленным мукам утопающих? Неужели все это возможно изложить на бумаге?

Наоми продолжала писать, и перед глазами вдруг возник Кирнан, мертвой хваткой вцепившийся в медный куб. Он был полноценным членом их спасавшейся на плоту компании. Наоми вспомнила, как деспотически вела себя тогда. А деспота в ней разбудила угодившая и обрекшая «Архимед» на гибель вражеская торпеда.

(Об этом, разумеется, ни строчки.) «Архимед» научил ее подниматься над собственной слабостью, развив в ней черты, которые были и в самом деле ей присущи.

По мере того как лежащий перед ней лист заполняли ровные строчки, мысли Наоми все больше и больше занимал Кирнан. Это достойный восхищения человек, из тех, кто всегда и везде проявляет мужество. И вообще, само словосочетание «достойный восхищения» неотступно преследовало ее те два дня, которые были посвящены описанию событий. Когда Наоми встретила потом Кирнана в окружении раненых, она внезапно поняла, что этот человек обладает некоей аурой, выделяющей его из толпы, скопища безликих, лишенных всякой индивидуальности. И четкость его образа объяснялась не восхищением, не обожествлением конкретного человека, а новым взглядом на происходящее. Сродни тому, как ты вдруг осознаешь, что тот или иной человек, прежде казавшийся вполне обычным, внезапно преображается в пророка.

Капитан пригласил всех на палубу полюбоваться побережьем Южной Африки и панорамой Кейптауна. Эти места обладали особым магнетизмом для тех, кто читал о них в книгах или видел на театральной сцене. Африка. Над огромным, куда более огромным, чем Средиземное, морем начинался яркий, играющий красками рассвет. Над окруженной селениями горой не было ни облачка. Гигантские альбатросы были будто самой природой предназначены указывать им путь. Корабль причалил у широкого, застроенного складами пирса.

Наоми и Кэррадайн на закопченном поезде поехали в город. И город этот, в общем, был похож на те, что они видели в детстве, хотя африканки в пестрой одежде, торговавшие фруктами и цветами, придавали ему совершенно особый колорит. Чернокожие дети осаждали их с протянутыми руками, крича: «Австралия! Богатая Австралия! Дай нам чуть-чуть!»

Когда женщины бродили по магазинам, универмагам и лавкам Кейптауна, продавщицы неизменно встречали их очень почтительно. В полдень к стоящему на приколе кораблю прибыл целый полк машин — все было организовано специальным комитетом, учрежденным для обеспечения досуга проезжих солдат и офицеров. Предлагалась обзорная экскурсия на Кэмпс-Бэй. Кэррадайн, Наоми и Неттис тоже решили записаться. Ожидая у огромных авто, они смотрели, как их попутчики спускаются по сходням на берег. Среди них был и офицер медицинской службы. Несколько инвалидов — безногих, безруких, изо всех сил бодрившихся, хотя бодрость эта была напускной. Спустился и лейтенант Шоу, которого сопровождал Кирнан. Несладко ему приходилось, двигался он, опираясь то на перила, то на палочку. Завидев медсестер, крикнул:

— Ладно, ладно — знаю, что похож на старого дурака, упавшего с лошади. Но я исправлюсь! Еще как исправлюсь!

Шоу уселся на заднее сиденье рядом с Неттис и Кэррадайн. Наоми сидела на противоположном сиденье лицом к нему. В беседе она участия не принимала.

— Какая красота! — восхитился Шоу, когда машина проезжала мимо утопающих в садах вилл.