Дочери Марса

— И еще одно — сколько вам пришлось проехать досюда?

— Даже не знаю. — Чарльз указал куда-то на север. — Поездка пошла мне на пользу. И, надеюсь, вы не обидитесь, если я признаюсь, что очень часто вспоминал вас.

— Я тоже о вас беспокоилась.

Глядя на дно кружки с виски, Чарльз улыбнулся.

— Ладно уж, чего там… Это добрые тетушки всегда «беспокоятся». А вы мне не тетушка. По мне лучше было бы услышать: «Я тоже часто думала о вас, Чарли». Или что-то в этом роде. Впрочем, не собираюсь вам диктовать, что именно думать и как.

— Здесь страшно много работы. И такая неразбериха порой, что… Но меня в дрожь бросало при мысли увидеть вас на этих проклятых носилках. Вы почти не выходили у меня из головы.

— Ого! — невольно вырвалось у Чарли. Именно этого он и ждал от нее. — Я не выходил у вас из головы. Что ж, премного благодарен вам, Салли. Это меня вполне устраивает.

Она ни на минуту не забывала, что вокруг снуют ее коллеги — забирают пустые тарелки, обмениваются репликами, кивками. Небось потом, когда Чарли Кондон уедет, ей придется выдержать не один многозначительно-вопросительный взгляд. Ну и ладно. За все хорошее надо платить.

— Меня не покидает ощущение, что, если я слишком много думаю о вас, с вами непременно что-то случится.

— Ну, не надо забивать головы глупостями, дорогие девочки-медсестры. Вы же прекрасно понимаете, что бывают дни, что и сам не веришь, что остался в живых. Проживешь сутки, а тут уже другие надвигаются. Такие же жуткие. И… вот я утром решил… сесть на велосипед и приехать к вам. Вы даже не представляете, насколько важна для меня эта поездка.

Услышав эти слова, Салли испытала прилив чувств.

— Я и сама под впечатлением, — призналась она.

Столовая почти опустела. Видимо, остальные, вдоволь нашушукавшись, решили оставить их в покое. Чарли взял Салли за руку, и ей захотелось, чтобы дело этим не ограничилось. Но разве здесь, в этой палатке, возможно что-то большее?

— К семи мне надо вернуться. То есть сесть на велосипед уже в половину четвертого. Так, чтобы уж наверняка, без опозданий. На дорогах сплошь туман и встречное движение, так что всякое может случиться.

Прозвучало это так, словно Чарльзу понадобилось во что бы то ни стало объяснить ей, почему он взял ее за руку.

— Жаль, — рассмеялся он, — что поблизости нет фоторепортера из «Маклей Аргус». Он бы нас сейчас щелкнул. Два бесстрашных вояки из Маклей.

— Даже не верится, что где-то еще существует Маклей, — задумчиво сказала Салли.

Но тут внезапно накатившая незримая волна подхватила ее и вынесла на самый гребень воспоминаний. Тайное убийство. Все вдруг предстало у нее перед глазами с такой поразительной яркостью, что Салли показалось, что она будто этого ждала. Никакие сотни и тысячи других жертв, никакая резня не могли затмить содеянное, свести его к нулю. И Салли поняла, что рано или поздно об этом придется рассказать Чарли, если он надумает как-нибудь прокатить ее по равнинам и взгорьям Франции или Фландрии.

— О, можете быть уверены, я ни капли не сомневаюсь, что Маклей никуда не делся, — донесся до нее его голос. — Это не нам решать, знаете ли. Нашей планете плевать, что мы вытворяем. Вот вернетесь туда, к холмам, похожим на те, что нас сейчас здесь окружают, и убедитесь, что какое-то из болот снова норовит поглотить пастбище. Не получится у него в этом году, получится через десяток лет. Ведь законы жизни как были, так и остались, с ними так просто не разделаться. Все живое имеет способность прорастать.

Промелькнула старшая сестра.

— Доброе утро, сестра! Доброе утро, капитан!

Только теперь Салли заметила знаки различия — м-да, оказывается Чарли Кондон дослужился до капитана. До капитана.

— Не обращайте внимания, — шепнул ей Кондон. — Дела сейчас обстоят так, что во взводах по пятнадцать солдат, а в ротах — по шестьдесят. Но нам обещают впрыснуть свежей крови. А старичков вроде меня повышают.

— Впрыснуть свежей крови? — с ужасом переспросила Салли.

— Ну да, понимаю. Мне следует осторожнее в выражениях, — смутился Чарльз.

Они решили прогуляться в город по дороге между кладбищем и ячменным полем. Владелец этого поля, видимо, решил рискнуть и засеять его — а ведь в любой момент оно могло стать линией фронта.

Крыша двухэтажного административного здания рядом с мэрией была снесена, но люди как ни в чем не бывало шли по улицам. Пышногрудые крестьянки делали покупки и сплетничали.