Дочери огня

Сильвен вернулся к себе домой, и я в одиночестве продолжал свой путь в Суассон по Вилье-Котретскому лесу, где среди совсем уже обнаженных лиственных деревьев особенно зелеными казались сосны, посаженные на семенных лесосеках, занимавших когда-то немалые пространства. К вечеру я добрался до Суассона, древней Augusta Suessonium, где в VI веке решалась судьба Франции.

Как известно, именно после победы при Суассоне Хлодвиг, вождь франков, претерпел глубокое унижение: ему не удалось присвоить золотой сосуд, составлявший часть награбленной в Реймсе добычи. Быть может, он уже подумывал о примирении с церковью, поэтому и хотел вернуть кому следует столь дорогой и священный предмет. Но тут один из его воинов потребовал, чтобы и этот сосуд причислили к добру, которое подлежит дележу, ибо равенство было основополагающим законом франкских племен, чьи корни уходят в почву Азии. Золотой сосуд был разбит на куски, как, впрочем, спустя время и голова поборника равенства под ударами франсиски, то есть бердыша вождя. Таковы истоки нашей монархии.

В Суассоне, городе-крепости из второстепенных, немало примечательных древностей. С высокой башни нынешнего собора открывается вид на семь лье вокруг; великолепный запрестольный образ принадлежит кисти Рубенса. Но куда интереснее старинный собор с зубчатыми кружевными колокольнями. К несчастью, от него сохранились только башни и фасад. Есть там еще одна церковь, ее сейчас восстанавливают, пуская в дело тот очень красивый камень и римский бетон, которыми славится эта округа. Мне удалось побеседовать с каменотесами, когда они завтракали, сидя вокруг костра, в котором пылал вереск, и я убедился в их осведомленности по части истории искусства. Подобно мне, каменотесы сетовали на то, что восстанавливают не старинный собор св. Иоанна-на-виноградниках, а вот эту тяжеловесную церковь. Но она, сказали им, более удобна для прихожан. В наши времена умеренной религиозности верующих заманишь лишь в тот божий храм, который изящество очертаний сочетает с комфортом.

Мои собеседники посоветовали мне осмотреть аббатство Сен-Медар — оно находится на расстоянии ружейного выстрела от Суассона, за вокзалом и мостом через Эну. Самое новое здание там — приют для глухонемых. В СенМедаре меня ждали сюрпризы. Сперва я узнал, что в одной из башен, ныне уже наполовину разрушенной, был заточен Абеляр^[149]; еще не совсем стерлись латинские надписи, сделанные его рукой. Потом я побывал в огромных недавно расчищенных склепах, где обнаружили гробницу Людовика Благочестивого^[150] — она похожа на громадный каменный чан и привела мне на память египетские гробницы.

А рядом со склепами, состоящими из подземных келий, порою с нишами наподобие римских гробниц, я увидел тюрьму, куда сыновья заточили этого императора; там даже углубление, где спал на циновке узник, сохранилось в первоначальном виде, потому что известковая земля и раскрошившиеся окаменелости, доверху забив подземелья, не пропускают ни капли влаги. Потомкам остается лишь откапывать да отчищать, работы еще не окончены, и каждый день приносят новые находки. Настоящие Помпеи времен Каролингов!

Осмотрев Сен-Медар, я вышел к Эне, которая течет меж красно-бурым ивняком и облетевшими тополями, и немного заплутался. День был безоблачный, я шагал по совсем еще зеленой траве и через два километра добрался до деревни Кюфи, откуда отлично видны зубчатые башни Суассона и его характерные фламандские крыши в обрамлении каменных лестниц.

В Кюфи приятно освежиться белым пенистым вином — на вкус оно словно разведенное шампанское.

Да и вся местность здесь очень напоминает Эперне. Эта обращенная к югу возвышенность — ответвление соседней Шампани, и ее белые и красные вина все еще довольно огнисты. Дома сложены из местного известняка, ноздреватого, как губка, — так его продырявили улитки и проросшие сквозь него растения. Церковь старая, но простоватая на вид. На вершине холма — стекольный завод.

Заблудиться по пути из Кюфи в Суассон при всем желании невозможно. Я вернулся в город и побывал в библиотеке и архиве. Библиотека могла предложить мне лишь те книги, которые нетрудно получить в Париже. Архив находится при супрефектуре и в нем должно быть немало интересного — город-то ведь очень древний. Секретарь мне сказал:

— Наш архив хранится на чердаке, но, сударь, он не разобран.

— Почему?

— Потому что городские власти не выделили на это денег. Почти все документы написаны либо готическим шрифтом, либо на латыни… Чтобы их прочитать, нужно пригласить кого-нибудь из Парижа.

Моя надежда быстро отыскать здесь сведения о семействе Бюкуа тут же улетучилась. Что касается положения дел с суассонским архивом, ограничусь призывом к палеографам, да обратят они внимание на него: если Франции окажется по средствам заплатить за разбор материалов, касающихся ее истории, я буду счастлив, что подал этот сигнал.