Дочери озера

Кевин наконец сознался в измене и признал, что семейная жизнь, наверное, не для него. Сразу после того, как они пошли к алтарю, ему захотелось чего-то новенького, так что Валери была не первой.

В общем, Кейт и Кевин расстались если не друзьями, то настолько дружелюбно, насколько возможно. Сердце Кейт по-прежнему было разбито из-за потерпевшей неудачу любовной истории и измены Кевина, но в глубине души она понимала: он не может иначе. Кевин относился к мужчинам, которых новые отношения возбуждали, но быстро им наскучивали. Она не могла ни требовать у Кевина стать другим, ни удивляться проявлению его истинной натуры.

На прощание Кейт обняла его.

– Я любила тебя, Кевин. Правда любила, – произнесла она дрожащим голосом. – Желаю тебе всего самого лучшего.

– Прости, – прошептал он ей на ухо. Его голос тоже дрожал от едва сдерживаемых эмоций.

Они долго стояли обнявшись. А потом он ушел. Кейт смотрела ему вслед, пока Кевин не исчез из виду, не зная, увидит ли снова мужчину, с которым когда-то надеялась состариться. Кейт не знала, что ждет ее впереди, и никогда не узнала, что Кевин не женится повторно до глубокой старости, а на смертном одре прошепчет ее имя.

Тем временем на третьем этаже дома Гаррисона всерьез взялись за ремонт. Пока рабочие циклевали паркет, устанавливали сантехнику в ванной комнате, красили, сновали туда-сюда с новой мебелью и приводили в порядок окна, Кейт разыскивала и оформляла старые фотографии.

Саймон отнес фотографию Адди, Джесса, Гаррисона и Селесты – ведь именно благодаря ей, в конце концов, открылась правда столетней давности – местному художнику, который по снимку нарисовал портрет Адди и Джесса. Саймон собирался повесить его над камином на третьем этаже, недавно получившем название Бального зала Адди.

Однажды снежным вечером Кейт открыла дверь и увидела Ника с бутылкой вина в одной руке и букетом в другой.

– Где ты достал сирень зимой? – ахнула Кейт, поднося цветы к лицу и наслаждаясь ароматом, который всегда будет напоминать ей об Адди и Джессе.

– У меня свои способы, – улыбнулся Ник, притянул к себе Кейт и поцеловал. Они долго стояли прямо на пороге под падающими снежинками. Нежный холодок поглаживал им щеки.

– Мне нравятся твои способы. – Кейт обняла его за плечи.

– Я помню, что сегодня вечером состоится открытие Бального зала Адди, и подумал, что сирень лучше всего подойдет, чтобы почтить ее память, – объяснил Ник.

Глаза Кейт загорелись.

– Подожди, скоро сам все увидишь. Я так рада, что не пустила тебя туда во время ремонта, решив дождаться торжественного открытия сегодня вечером. Зал действительно великолепный.

Кейт взяла Ника за руку и увлекла в дом. Саймон и Джонатан сидели перед камином в гостиной.

– О, а вот и длинная рука закона пожаловала, – улыбнулся Саймон гостю. – Добро пожаловать, детектив.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Стоун. – Но должен заметить, что я здесь уже пару минут, а мне до сих пор не подали выпивку. Кажется, в некоторых округах это считается уголовным преступлением.

– Да, гостей принимают просто ужасно. – Джонатан пересек гостиную и, подмигнув, преподнес Нику пинту шотландского эля. – За это полагается наказание от двух до четырех лет.

Вечеринка началась. Они вчетвером немного поболтали за выпивкой, а затем перешли в столовую, где их ждал ужин, состоящий из салата, говядины в слоеном тесте и брюссельской капусты с красным картофелем. Десерт и шампанское собирались подавать наверху, в бальном зале.

В воздухе витало праздничное настроение. Вписать имена Адди и Джесса в историю дома Гаррисона как раз к окончанию ремонта Бального зала Адди казалось очень удачной идеей.

Но не все обитатели дома Гаррисона считали так же. Пока Кейт, Саймон, Джонатан и Ник заканчивали ужин, на третьем этаже собиралась гроза.

Глава 36

– Жду не дождусь, когда увидишь сам, – обратилась Кейт к Нику, когда они вчетвером поднялись на третий этаж. – Все так замечательно гармони…

И осеклась на полуслове, едва они вошли в бальный зал.

Почти все фотографии, которые Кейт так тщательно выбирала и вставляла в рамки, теперь валялись на полу с треснутыми стеклами. Мебель опрокинута. Охлаждавшиеся во льду бутылки шампанского валялись разбитыми в пузырящихся лужах. Одну бутылку бросили об стену, и по свежей краске растекалось мокрое пятно. Новые портьеры сорвали с окон, а двери в башенки были нараспашку – значит, там тоже царил разгром.

– Нет! – воскликнула Кейт, заметив в камине портрет Адди и Джесса. Их лица плавились в пламени. Кейт бросилась к портрету и схватилась за раму, но тут же выронила – обожгла руки.

Ник мигом очутился рядом с ней с ведерком льда.

– Сюда! – Он сунул ее руки в ведерко.

Кейт чувствовала чье-то присутствие – то же самое, которое ощутила несколько недель назад. Ту злобу, которая, казалось, проникала в каждый уголок зала. Эта чернота как будто разрасталась вместе со страхом Кейт, усиливаясь с каждым ударом ее сердца.