Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево

Так что из-за блажи Ирины он не просто пострадал морально — он рухнул в огромную финансовую пропасть. И не имел никакого понятия, как можно теперь из нее выбраться. Шансов заменить Невельскую кем-то еще не было никаких, других источников дохода — во всяком случае, такого уровня, к которому привык Игорь, — тоже не имелось. Оставалось только одно: сидеть знойным июльским вечером, когда даже в сумерки не спадает жара, в закрытом клубе, накачиваться дешевым виски и мысленно проклинать на чем свет стоит пока еще не бывшую супругу.

— Изя, как ви себя имеете? — раздалось тут над самой головой.

Игорь вздрогнул и поднял красные от выпивки глаза. Перед ним стоял пожилой усатый человек в черной рубашке, белом костюме и белой же шляпе, которую он не снял, даже войдя в помещение. В зубах торчала сигара, что делало его похожим на персонажа гангстерского фильма, причем фильма явно комедийного.

— Ну, ше там слышно? — осведомился шарж на мафиози.

— Михалвладимыч, здрассьте, — пробормотал Игорь, привстал и тут же рухнул обратно. Он хорошо знал этого человека — это был Шубский, один из самых если не известных, то по крайней мере самых заметных кинопродюсеров. Шубский уверял всех, что он коренной одессит, и создал себе имидж соответственно собственным представлениям об этом, будучи уверенным, что кажется очень стильным и крутым. И разговаривать он старался на специфическом жаргоне, который выучил по «русско-одесскому разговорнику», продающемуся на набережной «жемчужины у моря» в сувенирных лавочках вместе с тельняшками, кружками с изображением Дюка и консервными банками с надписью «воздух Одессы». То, что в наше время так давно уже никто не говорит, кроме одесских таксистов, продавцов тамошней барахолки и персонажей стилизованных фильмов и сериалов (и даже более того — это выглядит смешно и нелепо), Михаила Владимировича нисколько не смущало.

— Изя, шоб ти был здоров, ти грамотно шифруешься, — сообщил Шубский, присаживаясь за его столик. — Еле тебя отыскал. Одна птичка принесла на хвостике, шо ти таки здесь загораешь.

И без того кислое выражение лица Игоря сделалось совсем уж похоронным. Встреча с Шубским не сулила ему ничего хорошего — ведь именно Михаилу Владимировичу он был должен ту самую немалую сумму, которую занял под несостоявшийся проект с Невельской.

— Я не шифруюсь, я просто… это… у меня работы много… съемки там… — забормотал Игорь.

— Какая работа? Какие съемки? — Шубский бесцеремонно налил себе виски из бутылки Игоря в стоящий на столе пустой стакан. — Перестань такое сказать, Изя! Моня Шубский таки все знает. Да и не только он. Все знают, какой канкант отмочила твоя Ирочка. Сделала дяде ручкой и слиняла на историческую родину. А без нее ти, Изя, приплыл. Работы у тебя нет, бабла нет. Скоро тебе будет нечего кюшать, и жареная крыса покажется тебе за счастье.

— Ну что вы такое говорите, Михалвладимыч… — забормотал Игорь. — Ира просто взяла отпуск, поехала отдохнуть, навестить родню… Ненадолго. Она скоро вернется и снова будет работать со мной.

— Ой, расскажи это своей тете, — ухмыльнулся собеседник, раскачиваясь на стуле. — А мине лапшу на уши вешать не надо. Все знают, шо ваш семейный катамаран накрылся медным тазом, и ему уже лабают грустную музыку.

— Это сплетни, не имеющие под собой никакого основания! — Игорь изо всех сил постарался изобразить возмущение. — У нас с Ириной все в порядке.

Однако Шубский в ответ на это только хмыкнул и за неимением пепельницы лениво ткнул сигару в вазочку для льда.

— Изя, с тобой и в цирк ходить не надо. Шоб я так жил, как ти себе сочиняешь.

Он хлебнул из стакана и поморщился:

— Шо за шмурдяк ти пьешь?

— Послушайте Михалвладимыч. — Игорь постарался максимально собраться, и ему это вроде бы даже удалось. — Я вас уверяю, что Ирина продолжает работать со мной. К тому же у меня есть еще и другие подопечные, кроме Невельской, они тоже ничуть не хуже…

Договорить он не успел, потому что собеседник не дал ему этого сделать. Шубский разразился таким громким хохотом, что на них обернулись все находившиеся в зале.

— Кто? — выдал он наконец чуть успокоившись и вытирая клетчатым платком выступившие от смеха слезы. — Твои профурсетки? Изя, таки не делай смешно старому Моне. Все эти твои лахудры — один фуфел и халоймес на постном масле.

— Михалвладимыч, вы не правы! — Игорь позволил себе обидеться. — Среди моих протеже есть прекрасные актрисы, с отличными внешними данными, способные, молодые и подающие большие над… — Тут он сбился и икнул.

— Ну, шо они там кому дают, это не мой гешефт, — снова хохотнул Шубский. — Мине с этого не капает. Изя, ти, я смотрю, — он покосился на почти опустевшую бутылку, потом на Игоря, — совсем нагазованный, под тобой скоро пол дыбом встанет… Но я все-таки имею сказать тебе пару слов. А ты распусти уши веером и слушай сюда. Мине тут засвербила большая надобность до Ирочки.

— Это… в каком смысле? — уточнил Игорь.