Догмат крови

Конвоир ввел парня, еще молодого годами, но уже с совершенно испитой физиономией, на которой синели и желтели несколько синяков. Федор Нежинский приходился дядей убитому Андрею Ющинскому.

— Ну что, Федор? — спросил следователь. — Продолжаете запираться? Напрасно! Не желаете облегчить собственную участь? Нам ведь все известно из показаний свидетеля Евгения Чеберякова.

— Женька, бисов сын, все набрехал, — испуганно выдавил Федор.

Да, Женя Чеберяк был мастер врать, с этим Фененко должен был согласиться. Допрашивать малолетнего свидетеля было сущей мукой. Понадобилось несколько допросов, прежде чем от него удалось добиться признания, что Андрей Ющинский, по уличной кличке Домовой, заходил к нему попросить порох для игрушечного ружья. «Тильки я, дяденька, не маял порохо, я стрелял серниковыми головками. То Домовой брал порохо», — повторял он, честно округлив глаза. Но однажды, на очередном допросе, когда следователь уже устал слушать про ружье, порох и серные головки, Женя вдруг проговорился о том, что в субботу отец послал его в пивную на углу Верхне-Юрковской и Половецкой. Там мальчик встретил Федора Нежинского в перемазанной глиной одежде. Федор шепнул ему на ухо: «Уже Андрюши нет, его порезали». Добытые показания являлись архиважными. В самом деле! Рано утром в субботу Ющинский вышел из дома, а вечером того же дня, когда никто еще не спохватился о его пропаже, родной дядя спьяну сболтнул, что мальчика зарезали. И это происходит в полуверсте от пещеры, и к тому же дядя убитого вымазан в глине! Но пока что Федор Нежинский отрицал факт разговора с Женей Чеберяком и даже свое пребывание в пивной.

— Сыскная полиция установила ваших собутыльников. Вы пришли в пивную вместе со своим приятелем Андреем Брицким, взяли две бутылки пива и одну фиалку. Видите, нам известно даже то, что вы пили.

— Шо за фиалка? — искренне удивился Федор. — Яким бисом вона треба? Я маял семешник — тильки на пару пива.

— Вскоре вас пригласила компания ломовых извозчиков, — монотонно продолжал следователь. — С ними вы выпивали до полуночи, а когда пивная закрылась, пошли ночевать к вашему знакомому Матвею Жуковскому, проживающему в доме номер один на углу Половецкой и Татарской. Так или нет?

— Так!

— Ваше платье было вымазано в глине?

— Ни.

— Тем не менее Матвей Жуковский, у коего вы заночевали, подтверждает, что вы были в грязном платье. Когда Матвей спросил вас, где вы так вымазались, вы ответили, что нанялись копать землю. Утром вы попросили у него щетку, чтобы вычистить платье.

— Николи в жизни не чистив спинджак.

— Охотно верю. Должно быть, выпал особый случай. Но как вы объясните показания малолетнего Трофима Жуковского, сына вашего приятеля. Зачитываю: «Брата моего младшего не было в то время дома, и я все беспокоился, где он находится. Услыша это, Федор (он был тогда немного пьяноватый) стал говорить моему отцу, чтобы он не пускал нас, малых детей, гулять на Загоровщину, причем тут же заметил, что в Слободке у его соседки был очень умный мальчик — байстрюк и что этот байстрюк недавно исчез», — следователь оторвался от бумаги и прокомментировал. — Вы, наверное, имели в виду собственного племянника, ведь это он, как вы выражаетесь, байстрюк — незаконнорожденный. Объясните, почему вы не советовали пускать детей на Загоровщину, то есть туда, где неделю спустя было обнаружено тело Андрея?

Нежинский ничего не отвечал. Фененко задал следующий вопрос:

— Когда вы узнали о смерти племянника?

Нежинский косноязычно рассказал, что в понедельник его временно поставили чернорабочим в маслобойное заведение на Кирилловской улице. Место было завидным: двадцать рублей в месяц на своих харчах. Рабочий день начался в шесть утра, а в полдень кто-то сказал, что на Загоровщине нашли убитого мальчика. Нежинский сразу подумал, что это его пропавший племянник. Но с хорошего места в первый же день отпрашиваться было нельзя даже по такому случаю, как смерть родного племянника. К пещере он пришел только на следующее утро. Городовой показал ему фуражку, по которой Федор опознал племянника.

— Згадав, — хлопнул себя по лбу Нежинский, — вспомнил, чому я чистил одежу. Сестра Наталья просила пошукать Андрейку. Я на Загоровщине, лазал по ярам, там вымазался. Потом пошел до пивной. Пили мы субботу и воскресенье, в понедельник утром я почистив спинджак, шобы хозяева на маслобойке знали, шо я справный человек.

Фененко почувствовал, что Нежинский может выкрутиться. В конце концов, грязное платье и пьяная болтовня невесть какие улики. Однако в запасе у судебного следователя имелся козырь, и пришло время пустить его в ход.

— Хорошо, — вкрадчиво сказал Фененко, — великолепно, что к вам, Нежинский, вернулась память. Ну уж если она вернулась, не соблаговолите ли припомнить печника Ященко?

Нежинский испуганно моргал подбитыми глазами.

— Ященко?.. Якого Ященко?