Догони свое время

Моя работа, тяжёлая, изнуряющая, и холостяцкий быт рабочих общаг поглотили, отнимая с каждым днём по капельке, по крошечке, всё, чем жила единственно непорочная мечта моего детства – Поэзия.

Конгломерат рабочей бригады замешан был настолько круто, что сердобольная кадровичка, уважая мою просьбу стать монтажником, посмотрев аттестат, только покачала головой:

– Эх, парень, парень, тебе бы в институт с твоими оценками, а вино пить да девок по углам обминать ещё успеешь. Молодой ты уж очень для таких дел. Смотри, не закружись с пропойцами этими.

Бригада, куда я попал, была действительно «Ух!» Из двенадцати кряжистых плотных мужиков только трое были не судимы. Остальные прошли по этапам в несколько заходов. Женат был один бригадир, но и он сидел, правда, по статье политической: когда-то, монтируя на доменной башне стальную конструкцию из слов «Сталин наш учитель и вождь», по недогляду пропустил букву «Д».

Понятно, что за это можно было получить в те ударные годы.

Прибился я к монтажникам из-за любви к искусству кино. Посмотрев самую, даже на мой сегодняшний взгляд, талантливую картину о рабочих – «Высота», я окончательно решил стать тоже верхолазом. Уж очень там симпатичным парнем был Николай Рыбников!

Если работа на отметке выше трёх метров по технике безопасности считается высотой, то я мог без особых натяжек считать себя высотником.

Мне действительно было, как теперь говорят, «в кайф», пристегнувшись монтажным поясом к балке, свысока посматривать на ревущую внизу строительную технику и копошащихся там людей.

Святая наивность! Горбатиться с кувалдой и гаечными ключами – не самый удачный выбор в жизни. Это я понял после одного нечаянного случая, обучаясь стоять за себя при любом раскладе.

А расклад был не в мою пользу.

Это теперь «приколы» считаются хорошим тоном даже в среде правящей элиты.

«Прикололись» – и вот уже страна в полном «ага!»

«Прикольно жить не запретишь», – сказали они. И тут же по всем каналам ТВ прикалываются, потеряв всякий стыд, грудастые матрёны, для которых лучшим уделом в жизни было бы доить на ферме коров да детей воспитывать, а не щеголять ядрёными ляжками с экрана.

Их послушать, так вся страна состоит из «прикольных» типов подросткового незрелого возраста.

Ну да ладно. Это всё теперь от меня не зависит. Я – про своё.

Попав в монтажную бригаду скороделов и конкретных людей, я попробовал, по своей деревенской простоте, подыграть им, сделаться своим и показать «ловкость рук – и никакого мошенства».

Самым незлобивым и квёлым в бригаде был бывший карманник Витька Шнурок, с которым я решил «приколоться», то есть подшутить над ним.

Витька как раз делал раскройку стального листа на косынки и работал стоя на четвереньках.

Разметку на этот раз делал с несвойственным ему усердием, посапывая с линейкой над железным полотнищем. Из кармана прожжённой во многих местах спецовки торчал краешек сигаретной пачки.

Вот я и решил показать, что тоже умею кое-что.

Курево мне было не нужно. Шутка! Что с неё взять? Потом кинется Шнурок покурить, а сигареты – тю-тю! «Вот они, – скажу я, – бери, мне чужого не надо!» Ребята над Шнурком смеяться будут. Всем хорошо…

Через минуту вкрадчивых усилий хрусткая пачка дешёвых, но заграничных, болгарских сигарет, была у меня в брезентовой рукавице. Я благодушно улыбался, посматривая на Витю Шнурка, продолжавшего усердно посапывать над гибкой разметочной линейкой.

Я исподтишка поглядывал на него, удивляясь работоспособности Вити. У бывшего щипача, по его же любимой поговорке, в работе был один принцип: «Ешь – потей, работай – зябни. На ходу маленько спи».

Но вот дело окончено. Витя, разминая суставы, потягивался, щурясь на высокое солнце. Я было уже хотел ему предложить закурить. Но Шнурок сам подошёл ко мне. Молча вытащил у меня изо рта обожжённый по самый фильтр окурок. Дважды глубоко затянулся, и широко размахнувшись, с оттяжкой рубанул меня по лицу стальной пружинистой линейкой, отчего по щеке сразу расползлась горячая волна, и обожгло так, что я повалился на бок, зажав рукавицей, пропитанной машинным маслом и ржавчиной, это огненное пятно.

Ткань монтажных спецовок плохо впитывает влагу, и кровь всё текла и текла по рукаву, и я с ужасом смотрел, как она, скатываясь в ржавые шарики на стальном настиле эстакады, где мы работали, разбегалась по нему и исчезала за обрезом, за которым была пустота и десятка два метров.

Плохо соображая, что делаю, я подцепил крепким монтажным ботинком ногу возвышающегося надо мной Шнурка, и дёрнул на себя.

По грохоту настила я понял, что он упал, но тут же удар под рёбра перевернул меня на спину, и я снова увидел над собой в жёлтой пене оскала своего обидчика с изогнутой монтировкой в руках.

Через мгновение лететь бы мне с раскроенным черепом вниз на гулкие стальные переплёты конструкций, и попробуй тогда докажи, что неопытный молодой монтажник-верхолаз погиб насильственной смертью, а не разбился сам по недогляду.

Да, бывший бездомный бродяжка и неудачный уркаган гораздо раньше меня учился защищать себя по понятиям блатняковой справедливости…